– Самуэль – потомок Тамми, – сказала Кати, и голос ее был так серьезен и строг, что девушка притихла. – Тамми оберегали нас тысячелетиями. Я отплачу им тем, что буду оберегать Самуэля от опасности.
– Кати права, – сказала Надя. – Рядом с нами Самуэль рискует своей жизнью.
– Самуэль остается, и точка, – крикнула Диди. – В легенде это написано.
Девушка вернулась в гостиную, где Самуэль в напряжении ждал ее.
– Ты можешь остаться.
Парень поднялся, и они сделали пару шагов навстречу друг другу, не зная, как действовать. Они обнялись, на душе у обоих было тягостно.
– Теперь я понимаю, почему никак не мог вычеркнуть тебя из своей жизни, – произнес Самуэль и снова сел.
«Ну, скажи же, скажи», – думала Диди. Ее сердце громко стучало. Ей так сильно хотелось услышать слова любви или хотя бы признание, что Джессика для него ничего не значила.
– Я из того же рода, что и мой отец, а также Элина, – начал Самуэль. – Наше соседство в детстве было неслучайным. У рода Тамми есть особая задача, и она заключается в твоей татуировке.
Это было не совсем то, что девушка ожидала услышать, но узнать правду она тоже хотела.
– Почему узел у меня, если он обозначает связь между нимфами и людьми? – спросила Диди. – Надя считает, будто я – спасительница нимф. По мнению Эрика, во время лунного затмения мы должны с ним зачать какого-то нового правителя.
– Узел объясняет, почему тебя отдали на воспитание Тамми, – сказал Самуэль. – Поэтому мы и знакомы с детства.
– Разве между нами не было настоящих чувств? – удивилась Диди. Мысль крутилась в ее голове, а это был ответ, которого она жаждала и боялась одновременно.
– Ты смогла противостоять мне во время полнолуния. Это доказывает, что в глубине души ты знала: нас связывает нечто большее, чем просто желание.
«Просто желание!» – подумала Диди. Если Самуэль мог так говорить, значит, он и не испытывал настоящего желания.
– То есть, минутку, – продолжал парень. – Что ты сказала о тебе и об Эрике?
«А, заинтересовался», – мелькнуло в голове у Диди, и она очаровательно улыбнулась.
Глава 78
По дороге домой Надя могла спокойно подумать. В генетической клинике было много дел, но это только радовало ее. Последнее место работы нравилось ей больше остальных. Лунное затмение было уже близко, и скоро ей придется попрощаться с клиникой. Она задумалась, почему с Еспером так истово спорила о работе. Причина была на самом деле известна ей. Когда-то очень давно мысль о том, что она будет принадлежать только Есперу, доставляла ей огромную радость, но теперь душила ее. С возрастом становишься мудрее, и боли становится больше – таков закон жизни.
Сегодня к ней на прием приходила молодая пара, ожидающая первенца. Их визит был мучительным, хотя она сообщила пациентам хорошие новости. «Признаков генетического заболевания не нашлось, температура и боли могут быть следствием чего-то другого», – сказала она, и пациенты улыбнулись. На их лицах читались облегчение и любовь, а это было лучшей наградой за труд. Но когда Надя взглянула на снимок ультразвукового исследования, что-то взволновало ее. Когда-то давно она наблюдала такие же симптомы, как у этой женщины. Может, раньше она не задумывалась, но теперь поняла, что была права.
Дома Кати яростно тягала гири. Нимфа, видимо, хотела задушить в себе влияние затмения.
– Откуда ты узнала, что нимфа с узлом должна была родиться в Монпелье семнадцать лет назад? – Надя решила задать вопрос напрямую. Может, обливаясь потом, Кати будет легче сказать правду.
– Так сказано было в книге, которую нашел Митчелл, – ответила Кати. – Я не уверена, поверят ли ей сатиры. Тогда наши жизни оказались бы под угрозой.
Надя склонила голову набок. Кати была по-прежнему наивна и, как всегда, манипулировала. Надя больше не собиралась принимать такие объяснения.
– Сегодня ко мне в клинику приходила женщина, страдающая наследственной болезнью. Зародыш и мать могут отвергнуть друг друга. Симптомы точь-в-точь как у Роуз.
Гиря Кати грохнулась на пол. Нимфа выпрямилась.
– Что, Роуз была беременна? – спросила Надя.
– Диди – дочь Роуз.
Надя думала, будто разозлится на Кати, но вместо этого слезы ручьями покатились по ее щекам. Ей стало так жаль Роуз, и сочувствие к Кати переполнило ее. Надю трясло от слез.
Она лежала в ванне. Вытяжка из пассифлоры успокаивала, и Надя пыталась освободиться от мыслей.
– Ты не расскажешь об этом Диди, – предупредила Кати, садясь на край ванны. – Обещай.
– Диди имеет право знать, кто ее мама, – возразила Надя.
Нимфы минуту смотрели друг другу в глаза. В голове у Нади крутился вопрос, которого она боялась, но все же она спросила:
– А кто отец Диди? Ведь не Эрик?
– Я бы не позволила Диди вести игры с Эриком, если бы он был ее отцом, – сказала Кати, склонив голову. – Это же понятно.
– Я не знаю, на что ты способна, – произнесла Надя. – Ты так много от меня скрывала, сочиняла свои сюжеты все это время. Это ты сделала Диди татуировку?
– Нет, конечно, – заверила ее Кати. – Ее сделал один моряк. Диди не должна ничего об этом знать. Пусть она лучше верит в легенду. Она спасет ее.
– Как ты могла врать мне, Фриде и Ане-Клаудии…
– Я спасала вас, – сказала Кати. – Но, конечно, в первую очередь я думала о Роуз.
Кати любила сестру больше всего на свете, – это Надя знала и понимала, но она не могла уяснить, почему Кати не признавала последствий своих поступков. В тот день, когда Кати придумала свой план, их жизнь перевернулась.
– Ты отдаешь себе отчет в том, что нимфы во всем мире поверили в сочиненную тобой сказку и рисковали из-за нее жизнью?
– Ну и что с того? – Кати была явно удивлена. – Мы же хотели освободиться от сатиров.
Глава 79
Аурелия притаилась под палубой корабля. За тысячи лет она научилась быть невидимой, а жизнь – или, скорее, существование – в тюрьмах и сейфах приучила ее к закрытым пространствам. Свобода не означала для Аурелии, что можно уходить и приходить, когда захочется. Она значила для нее только месть. Маленькие неудобства были для Аурелии сущей безделицей.
Под покровом ночи она иногда поднималась на палубу, а когда на горизонте появился мрачный архипелаг, поняла, что почти у цели. Митчелл дал ей фотографию нимфы и рассказал о холодном северном городе под названием Хельсинки.
Аурелия жила в заточении, но все изменения в мире были ей известны. Отголоски новостей просачивались даже сквозь толстые стены тюрем, а она умела соединить их в одну картину. Сатиры предоставляли ей пищу, но очень скудную. Когда судно делало остановку и вставало на якорь, она невидимкой отправлялась в порт и без труда отыскивала себе пропитание. От взгляда Аурелии мужчина впадал в оцепенение, и она способна была пробудить желание, легко дыхнув на него. Женщина знала, что ей нужны силы. Она собиралась уничтожить Энипеуса и не сомневалась, что ей это удастся, хотя соперником он был достойным. Но такая мысль только радовала ее. Кроме того, с помощью рыжеволосой нимфы она сможет удвоить муки Энипеуса. То есть Эрика, как он теперь себя называл. Аурелия закрыла глаза и вернулась в мыслях в тот миг, когда лежала в освещенном факелами зале с колоннами. Черная ночь Элеуса смотрела в распахнутые окна. Аурелия слышала стрекот цикад и чувствовала близость Лаэртеса – стражника, который стал ее любовником. Она не знала, было счастьем или бедой, что Энипеус поручил это именно Лаэртесу. Может, многие верили в то, что он, самый сильный и честный, сможет устоять перед чарами Аурелии. Но Энипеус поставил подножку себе, потому что Аурелия сама не смогла противостоять Лаэртесу. Она влюбилась, хотя до этого не любила никого и никогда и так сильно никого не желала. Ее любовь могла погубить Лаэртеса, поэтому она любила его так, чтобы не ставить под угрозу его жизнь. Любовь ее была тайной, она жила только за закрытыми дверями, дышала только взглядами, легкими, будто случайными прикосновениями, словами, произнесенными шепотом.
