Степняк чуть вздохнул и неожиданно сказал:
– Я знаю, кто ты, бохадур.
Я посмотрел ему в глаза и, улыбаясь, ответил:
– Не сомневаюсь. – Повернулся к братьям Борзовым: – Увезти к Кубину. Глаз с него не спускать, головой отвечаете.
Борзовы кивнули и, отвязав веревку, уволокли изумленного монгола прочь, а я задумался. Тумен – это для нас много, чересчур много. Даже если вычесть из этих сил уничтоженную утром тысячу, то все равно их много, надо уходить. Но просто бросить подготовленное место для засады не следует. Пусть она на тяжелую конницу не рассчитана. Тогда сделаем ловушку на лесном пруду – тут есть, где развернуться.
– Что будем делать, княже? – спросил Макар Степанович. – Против десяти сотен тяжелых конных пойдем?
– А почему бы нет? – И я повернулся к Бравому: – Иван Пантелеевич, зови всех десятников.
Бравый кивнул и исчез среди деревьев.
– Макар Степанович, сколько у нас земляного масла осталось?
– Три бочки, а что?
– Мало, а дегтя?
Лисин пожал плечами:
– В обозе должон быть. А что ты задумал?
– Погоди, Макар Степанович, поясню, как соберутся все, но сразу скажу, что поганым это не понравится.
* * *
Монгольская тяжелая конница двигалась медленно. Плотным строем по пять всадников в ряд. Внимательно вглядываясь в стену леса по краям оврага. Всадник, едущий во главе, поднял руку, и колонна остановилась. Резкая команда – и все тут же закрылись щитами, превратив колонну во что-то похожее на бронированную многоножку. Монгол спрыгнул с коня, откинул личину и присел, рассматривая многочисленные следы ушедших по оврагу русских. Многое ему не нравилось, но на лице невозмутимое, грозное выражение, повторяющее маску личины.
То, что они обнаружили на поле перед оврагом, говорило о том, что неведомый отряд русских легко расправился с тысячей. Тысяцкий не мог понять – как это случилось? Почему не заметили такую засаду? Осмотрев все тщательно, он признал простоту и изящество засады, сделанной коварными урусутами. И, главное, судя по следам, урусов было вдвое меньше. Сейчас его не покидало чувство – этот лес опасен. Но приказ темника однозначен – найти отряд урусов и уничтожить.
Овраг петляет и имеет крутые стены, иногда достигающие большой высоты, в три всадника. Злые демоны, ну почему этот лес такой? По краям оврага не пройти, разведчики вернулись сразу. И дно оврага настораживало. Чересчур ровное, совсем как в устье, где тысяцкому не понравилось то, что кто-то набил отверстий во льду. Значит, тут тоже водоем. Овраг, наверное, представлял собой рукав реки или протоки, однако довольно широкой, чтоб идти плотным строем. Выдержит ли лед прохождение тяжелой конницы?
Впереди лощина значительно расширялась, превращаясь в небольшое поле, потом следовал новый поворот. Монгол посмотрел на многочисленные следы, оставленные ушедшим русским отрядом, и втянул воздух сквозь сжатые зубы. Он бы сделал засаду тут, в самом узком месте. А там, впереди, стены оврага были меньше половины роста всадника. Да и лес там становился реже на первый взгляд. И просторней, чем тут, в овраге. Надо вывести тяжелую конницу туда и ждать результатов разведки.
Демоны и дэвы, куда подевались разведчики?
Из-за поворота появились всадники. Тысяцкий узнал всех троих, но среди них не было Сагана, старого и опытного воина. Значит, впереди врага нет, раз он не возвратился сам. Впрочем, сейчас он все узнает. Тысяцкий поднялся на коня и посмотрел на края оврага. Ёлки и деревья украшены выпавшим снегом. Тишина в лесу нарушалась только дыханием лошадей. Скорей всего, тут урусутов нет.
Кони взрыли снег рядом, и после поклона дозорный сказал:
– Мы разведали путь, Тенгуз-бохадур, на санг впереди по краям субуга[15]только девственный лес. Следы урусутов уходят дальше. Саган послал нас предупредить тебя. – И дозорный опять поклонился.
Тысяцкий задумался: если Саган не заметил ничего опасного, то почему так свербит? Не потому ли, что он уже сделал одну ошибку, втянув отряд в лощину, не дождавшись результатов разведки? Но он посылал проверить лес по краям лощины – там такие заросли и завалы, что не пролезут даже тарбаганы. Или беспокоят те набитые во льду многочисленные проруби? Нет, скорей всего, урусуты там ловили рыбу. Во всяком случае, надо двигаться вперед. Найти и уничтожить урусутов. Тысяцкий, наконец, снял невозмутимое выражение со своего лица и осклабился, представляя, как он будет казнить каждого уруса. Он опустил личину, скрыв свою улыбку под ней, и махнул рукой. Строй слитно сделал шаг вперед.
Взрывая снег, тяжелая конница вышла на просторную поляну, миновав большие кучи веток и прочего мусора по бокам устья. Такая же куча торчала посередине поляны. Строй не стал объезжать ее, а просто, разделившись, обогнул с двух сторон. Проезжая этот завал веток и прочего мусора, присыпанный снегом, темник ощутил новый прилив беспокойства.
Эти кучи на входе, и в центре, и… на выходе! Одновременно с последней мыслью тихий лес вдруг наполнился шелестом, похожим на звук летевшей тучей саранчи. Это стрелы! Они густо летели со всех сторон.
Тысяцкий ощерился – глупые урусуты напали на гвардию. Им не по зубам отборные латники Сага-Тенгуз-бохадура! И они кидают легкие охотничьи стрелы! Глупцы! Охотничьи стрелы не могут пробить крепкие латы, даже лошадей не покалечат. Тысяцкий резко выкрикнул команду, и конница, втянувшаяся в широкую часть лощины, встала вкруг и закрылась щитами. Теперь мы готовы, только покажитесь.
Стрелы летели и, ударяясь о бронь, отлетали в снег. Сага-Тенгуз-бохадур уже определил, где находятся основные силы урусутов, и отдал команду перестроиться. Конница выстроилась вытянутым овалом с основным направлением построения к пологому берегу оврага. Приказ стрелять в ответ тысяцкий пока не отдавал, все равно врагов не видно, а запас стрел не велик, тем более что стрелы урусутов урона не приносят, только беспокоят, как весенняя мошка. Вдруг что-то прочертило дымом тонкую полосу и воткнулось в большую кучу мусора, которая оказалась в самом центре строя. Полыхнул огонь, сразу зачадив черным и вонючим дымом. Стрелки, определив, что стреляли с высокой сосны, которая стояла недалеко, защелкали луками.
Сага-Тенгуз-бохадур скривился в усмешке, глядя, как от полыхающей кучи лесного мусора в центре расходятся горящие дорожки к таким же на входе и выходе оврага. Глупые урусуты! Воины Темуджина не боятся огня земляного масла. На пылающий в центре строя огонь никто не обращал внимания, как и на вспыхнувшие костры у обоих выходов из оврага. Урусуты вдруг перестали стрелять. Тысяцкий усмехнулся – видно, поняли, что бесполезно.
Вдруг что-то сильно ухнуло, сразу заложив уши, подняло и швырнуло вперед. Сага-Тенгуз в ужасе увидел, как огненные клубы растут со всех сторон. Он заорал от нестерпимой боли, но из горла вырвался только хрип. В гаснущем сознании промелькнула последняя мысль – коварные урусы его перехитрили.
