Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
С понедельника по среду я писал эту ахинею. И понял лишь, что не могу. Умственный труд хорош, но мне его нечем делать. Процессор такой медленный, будто нет его вовсе. Позвонил на радио, сказал, что увольняюсь. Они ответили, чтоб звонил, если передумаю. И всё.
Белосток. 519
* * *
Мы едем третьи сутки. Я становлюсь акыном. Рассказал всё, что знал, теперь пою, что вижу. В Белостоке, например, дорогу перебежала кошка. Тут же сложилась история о котах. Кому надоело уже с нами ехать, перелистывайте до главы «Приехали». Нам же с Катей ещё трястись полтыщи вёрст. Никуда не денешься. Поэтому история про домашнюю скотину.
Я всегда хотел кота. Из всех домашних растений коты – самые уютные. Тем более сосед раз в три месяца предлагал выбрать представителей нового поколения. Про отцов сосед не знал, но за родословную матери ручался. Она – гений чистой красоты. Глаза синие, почти человечьи, кофейный нос. Фигурой – богиня. Дети умные, как мать, а расцветкой иногда в отца. Все очень вежливые, всегда умыты и причёсаны. Даже горшок у них вонял умеренно противно.
Но Люся не хотела никакого зоопарка, даже если его производитель – кошачья богиня. Я упрашивал, она отвечала: «Ни за что!» А потом вдруг сама принесла в ладони будто бы варежку. Нашла животное под кустом.
То был чемпион среди фриков. Его жевали какие-то собаки и выплюнули, потому что сплошная мокрая гадость. Оно кривое, вонючее, впитало грязь всех видов, собрало все породы блох и таким выбежало навстречу людям. Жена велась на страдающих типов. Собственно, меня она тоже подобрала за печаль в глазах. Так в доме поселился опасный монстр Федосей. Восемь лет он воровал, портил обувь и орал бардовские песни. И вот что непонятно: у соседа интеллигентные, причёсанные коты, а мы завели идиота.
Однажды в гости пришёл друг с большой собакой. Федосей всегда бежал первым. Встречал. Он считал гостей доброй приметой. Люди его гладили, хвалили, потом игриво прятали туфли в шкаф. Никто не хотел пахнуть взрослым котом, даже если эта услуга бесплатна. И вот, открывается дверь, а за ней то самое чудовище, которое кушало Федосея в детстве. Вернулось доесть.
Собака тоже пришла в хорошем настроении. Она знала, люди только вначале разбегаются. Но если сдерживаться, не гавкать, то тебя назовут прелестью, помнут уши, попытаются даже поцеловать. А тут дверь открыл мерзейший кот. Трудно было не залаять. Федосей, услышав этот голос, подпрыгнул, расправил лапы – и полетел. Всё равно куда. Он сам не знал, что летает в состоянии аффекта.
Остановимся подробней на его траектории, следите за пальцем. Окна в моей хрущёвке старые, с двойными рамами. Зимой между ними хранят молоко, сыр, колбасу всякую. Летом верхнюю фрамугу снимают, и получается эрзац-дача с полусвежим воздухом. Снаружи занавешиваем сеткой от пуха. В эту сетку и влетел стремительный Федосей. Он по потолку добежал до окна, ткнулся в марлю, рухнул вниз и там застрял. На дне стеклянной пропасти, в позе раскоряки, между рам. В таком, готовом для лабораторных испытаний виде его и застала собака, прибежавшая следом. Конечно, она попыталась выгрызть инсталляцию. Лишь тонкое стекло отделяло страшную пасть от мягкого пузика. В следующие три минуты Федосей похудел наполовину. И целый год потом от звонка в дверь бросался бежать, буксовал и бился головой в закрытые двери. Он стал ужасным интровертом.
Сейчас он уже восстановил психику и даже ходил гулять, дважды.
Соседская кошка, для сравнения, ходит гулять каждые три месяца. Возвращается голодная и беременная. А недавно мужа привела. Отца. У соседа рука не поднялась выгнать. Так и живут теперь табором.
Сувалки. 365
В Сувалках кошки попрятались, дорогу перебегают пьяницы. Выглядят они лучше наших алкашей. Наши хлещут что-то техническое и потом ходят как роботы. А у этих пластика такая интересная при пересечении дороги. Как в замедленном кино или под водой. Одно слово, Европа. Посвящаю им историю художника Феди, который страшно пил, потом бросил, потом снова начал, но меньше.
Его жена уехала в командировку. Федя скучал. Днями сидел на косогоре, рисовал в блокноте поезда. Мимо ехали эшелоны с углём, с лесом и танками. Товарные поезда Федя зарисовывал, а пассажирские просто отмечал. Он высчитал, что через сорок поездов Рига – Адлер жена вернётся. Тогда нужно будет сделать паузу в пьянстве, пойти и встретить жену. Трезветь, только чтобы воспользоваться календарём, Федя считал пустой тратой времени.
Время было советское, КГБ поймало Федю и дубинкой по печени спросило, зачем он считает поезда с танками, да ещё и рисует подробно секретные прицелы. Ишь как хитро придумал, смеялось КГБ: жену на курорт, а сам поезда считать. Но нас-то не проведёшь. В идеале Федя должен был рассказать новеллу из жизни агентов ЦРУ. Но художник не смог угодить этим майорам. Из политики он знал только, что евреи разбомбили Египет. И то, когда это было. Пользуясь возможностью, он представил дворничиху Зину врагом народа, но доказательств не предоставил, кроме «потому что зараза она!».
Жена вернулась, выменяла Федю на деньги и еду. В благодарность живописец завязал. Причём подговорил другого художника по фамилии Зайкин. Не пить вдвоём трудней, чем пить, но они смогли. Стали ходить трезвые и злые. Даже перестали встречаться, потому что не о чем.
Вскоре Федя шёл мимо мужиков и услышал:
– Осиротели Зайкины. Забрал Господь их папулю.
Феде в голову не приходило, что трезвость настолько опасна. Он мгновенно развязал и всё винил себя. Придёт к кому в гости и говорит:
– Зайкин-то пропал! Вот я гад!
Однажды на улице к нему подошёл сам Зайкин и сказал:
– Что ж ты, Федя, болтаешь? И зачем ты пьёшь? Мы же договорились!
Призрак Зайкина был прилично одет, выбрит и отбрасывал тень. И явно собирался забрать друга с собой. На просьбу дать проститься с женой дух лишь пожал плечами. Повернулся и ушёл. И потом несколько дней ещё подходил, здоровался и качал головой.
Федя нашёл тех мужиков и сделал дикое предположение, что Зайкин живой всё-таки. Мужики подтвердили, конечно, живой.
– Вы же сказали «папуля умер»!
– Не папуля, а бабуля, – сказали мужики.
Оказалось, у Зайкина всё это время была тёща. Пользуясь новым, трезвым зятем, женщина усилила домашний террор. Стала цепляться вдвое против прежнего. Нервный Зайкин не мог укрыться в темноте пьяного непонимания и всё выслушивал. А потом достал бутылку и сказал:
– Вот сейчас выпью и убью тебя, старая карга.
Старушка перепугалась, охнула, схватилась за бочок и всё. И назавтра померла, подтвердив тезис о пользе алкоголя в особых случаях. Сейчас Федя пьёт, Зайкин нет, оба счастливы.
Рамигала. 179
До Риги осталось совсем чуть-чуть.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
