Когда мы спустились в фойе, я спросила:
— Мы уходим?
— Да.
Я нерешительно кивнула, до того усталая, что хотелось лечь и заплакать. Мы выбрались на улицу и пошли на стоянку. Мара запихнула меня на пассажирское сиденье «ровера», потом сбегала позвонить в интерком, чтобы куратор заперла двери. Прохладная изморось почти прогнала тошноту с последним воспоминанием о вони органа. Ночной ветерок кидал мне в лицо пригоршни мягкого дождя.
Мара вернулась с озабоченным видом.
— Ты в порядке, Харпер?
Я кивнула, медленно дыша, чтобы удержать ужин в желудке.
Она взглянула на часы.
— Надо поторопиться. У меня занятия утром. Итак, — добавила Мара, поворачиваясь к Карлосу. — Рассказывайте.
Карлос скрестил руки и заговорил низким голосом. Капли дождя огибали его тело.
— Это дело рук некроманта. Гораздо более старый артефакт встроен в каркас помоложе, за зеркальной панелью.
— Старое дерево, — пробормотала я.
Карлос едва кивнул.
— Ящик. Кости и зубы использовались в отделке, так что тела умерших стали частью инструмента.
— Что? — в ужасе переспросила я.
Он скривил губы.
— Некромантский артефакт содержит в себе суть мертвецов — и тело, и душу. Привидением командует тот, кто управляет артефактом, сделанным из его смертных останков. Дверь, предусмотренная в структуре, позволяет духу приходить и уходить по велению хозяина.
— Зеркало? — спросила я.
— Да. Сейчас дверь заперта, но она была открыта, и дух сбежал, пока его хозяин не знал или не мог ничего поделать. Пока дух гулял на свободе, артефакт переместили. Дух убил своего хозяина и украл его имя, а затем потерялся. Теперь он бродит по миру, все еще привязанный к артефакту, не способный не только освободиться, но и вернуться, если его не вызовут или не приведут к тюрьме, в которой заключено его тело. Вызывать духа некому, поэтому он пытается найти артефакт и стать хозяином самому себе.
— Но органом владеет музей…
— Права собственности тут ни при чем, — нахмурился Карлос, раздумывая. — Ящик — первоначальный сосуд, переносимый из одного предмета в другой, окутанный несколькими слоями заклятий и дерева, которые укрывают артефакт от самого духа и других. Дух сильный и независимый — обладал великой мощью при жизни, хозяева правильно делали, что боялись его. Когда инструмент попал в музей, дух начал получать энергию, которую орган поглощал из узла. Он не мог найти артефакт, но у него появилась сила, чтобы вновь воздействовать на мир. Дух разыскал владельцев и убил их.
У меня перевернулся желудок.
— Всех владельцев?
Карлос кивнул.
— Всех, кроме нынешнего. Еще он убил большую часть своих хозяев. Каждый раз он думал, что, наконец, освободится, и каждый раз ошибался. Его горечь достигла предела. В будущем он видит новые смерти.
Мара успокаивающе положила руку мне на плечо.
— Кем был дух при жизни?
Карлос сузил глаза.
— Магом. Я не так глуп, чтобы произносить имя. Даже в украденном достаточно силы, чтобы вызвать его, когда мы так близко к артефакту.
— Тогда сколько лет артефакту?
— Ящику около семисот. Остальное не имеет значения. Заклятия и обряды, проведенные с артефактом, берегут частицы тел от тления, пока их не отлучат от органа, — пояснил Карлос. — Тогда они тотчас рассыплются в прах. Если их снять с инструмента, дух будет свободен покинуть этот мир. Но даже и так, если хоть какая-то часть структуры останется нетронутой, артефакт сохранит всю скопленную энергию, а ее сейчас в избытке. Без присмотра энергия вырвется наружу, будто вода из прорвавшейся плотины, и уничтожит все на своем пути. Взорвет каждого, кто тянет силу или заключает ее в себе. Для тебя, ведьма, это означает боль, потерю сил на время — может, навсегда.
Карлос повернулся ко мне.
— Для тебя…
Он потянулся к моей груди, я отшатнулась. Он приблизился и вдруг отдернул руку, словно обжегся, зло глянул на Мару.
— И ты осмелилась?
— Да, — отрезала она. — И ты знаешь, что это не против тебя, а против той штуки наверху.
Карлос склонил голову в подобии поклона. Мара кивнула в ответ.
— Так что насчет Харпер?
— Не знаю. — Он снова повернулся ко мне. — Может, поток энергии убьет тебя. Может, лишь пройдет насквозь или выжжет изнутри. Было бы интересно проверить, если уцелею.
Я поежилась и стиснула желудок в воображаемый кулак.
— Смешно, что фиговина, которая мне без надобности — которую один из твоих соплеменников засунул мне в грудь, — угрожает меня убить. Но что, если ваша фигуральная плотина не прорвется?
Тьма в глазах Карлоса царапнула меня. Он покачал головой.
— Поток нельзя остановить, не разобрав артефакт.
— А если призрак первым доберется до органа?
— Тогда он осуществит свои планы.
Я подтащила ноги на сиденье и свернулась, как побитый ребенок.
— Надо уничтожить его, — сказала Мара.
Карлос усмехнулся, словно загремели чьи-то кости.
— Если бы все было так просто. Нужен сильнейший контроль. Только нас с тобой, ведьма, недостаточно.
— Сколько еще надо? — спросила она.
Карлос начал размышлять вслух:
— Нам потребуются маги, умеющие разматывать нить смерти. Из некромантов хватило бы еще одного — но я единственный в округе. Сила ведьм течет в другом направлении. Попробовать можно, только собрать пришлось бы около дюжины.
Мой разум еще не совсем онемел, как бы холодно ни было мне самой.
— А вампиров сколько?
Карлос и Мара уставились на меня.
— Что? — спросила Мара.
— Сколько вампиров? — повторила я, в голове складывался образ, но без слов. — Они должны иметь какую-то власть над смертью, будучи нежитью, — пояснила я.
Карлос нахмурился.
— Я не подумал…
— Почему бы и нет? — откликнулась Мара. Она повернулась к Карлосу: — Сработает?
— После освобождения духа… может быть.
Я опустила голову на колени, измученная и побитая мыслями одновременно полезными и неприятными. Голос Вигана эхом отдался у меня в голове, заявляя, что «дар» сохранит мне жизнь, и я горько усмехнулась.
Мы разошлись планировать и готовиться. Я предпочла выпить и поспать, а приготовлениями заняться утром.
К вечеру среды варианты выбора свелись к тому, что надеть на встречу с Эдвардом. Я остановилась на облегающем платье и каблуках, чувствуя, что слишком принарядилась для собственных похорон. Потом обнаружила, что вечерний пиджак не скрывает кобуру, но пистолет все равно не оружие против вампиров. Хотя мне его не хватало. Я принадлежала себе меньше, чем Сергеев — как бы его ни звали по-настоящему.
