Фрея плохо спала. Почему-то кровать показалась куда менее удобной, чем прошлой ночью, — холодной и неровной, с продавленными пружинами. Сова ухала, мешая уснуть. Луна светила ярко, так что она даже могла различить красные полоски на пижаме Джека, висящей на ручке двери. Стоило где-то скрипнуть половице, и она вздрагивала, думая, что это он ползет назад, чтобы вымолить у нее прощение.
В коридоре послышались быстрые шаги. На кухню влетела Аннабел, волосы в папильотках, на носу очки, в глазах — злобная сосредоточенность.
— Чайник закипел? Фрея, ты святая! Куда я дела их чайный поднос? Они ведь не будут против фруктового сахара? Надо было мне собрать немного цветов в саду. Но теперь уже поздно… Ой, как время летит! Столько всего еще надо успеть! Боже мой…
С этим она удалилась. Прислонившись к плите, Фрея прихлебывала чай. Она отчетливо представляла себе весь день сплошного идиотизма вплоть до благословенного момента, когда невеста, покидая сцену, бросит букет в толпу. Ей даже казалось, что она слышит перешептывание деревенских кумушек. Ну разве Тэш не смотрится душкой? А платье? Какая красота! Какая красивая пара! А когда твоя очередь, Фрея? И, если Джек не появится, придется все это выдерживать в одиночестве. Так где он? Фрея мрачно уставилась в угол, где стояла корзина Бедивера, а он, свернувшись калачиком, спал в ней. Перехватив взгляд Фреи, пес поднялся на ноги, при-топал к ней и поднял нос, принюхиваясь.
Фрея подскочила.
— Пошел вон, нюхач чертов!
Даже собака и та туда же. Проклятые самцы. Все они одним миром мазаны.
Отец юной пружинящей походкой вошел на кухню. Свежевыбритый и улыбающийся, с влажными после ванны волнистыми волосами.
Фрея приподняла бровь:
— Все принарядились, чтобы сбыть с рук твою дочь, как я вижу.
Он несколько секунд смотрел в глаза дочери, потом дипломатично спросил:
— Блинчики или тосты?
— Ни того ни другого. Я не голодна.
— Чепуха. Сядь и позавтракай с отцом. Расскажи, как у тебя дела.
— Что, прямо сейчас? Ты слишком занят.
— Времени хоть отбавляй. Я почти не видел тебя с тех пор, как ты приехала.
Крещендо стремительных шагов, и на кухню, словно торнадо, влетела Аннабел и метнулась к буфету.
— Дорогой, у нас есть соевое молоко? Почему Барри не сказал мне, что он на особой диете? Мэрилин клянется, что видела у себя в спальне мышь. Я говорила, надо поставить побольше мышеловок…
Мистер Пенроуз перехватил взгляд дочери и подмигнул ей.
— Обезжиренное молоко его не устроит? Надеюсь, они не ждут, что им подадут завтрак из трех блюд. Эти девочки еще не встали, а парикмахер будет здесь в любую минуту. Ради Бога, Гай! Ты не забыл, что Тэш сегодня выходит замуж? Ты не можешь стоять здесь и молчать!
— Почему нет?
Аннабел рассерженно вздохнула и вылетела из кухни.
— Теперь ты понял, что я имела в виду? — спросила Фрея.
— Лучше затаиться на некоторое время. Она скоро выдохнется. Знаешь, пошли ко мне в кабинет. Там нас никто не побеспокоит. — Гай замер в нерешительности. — Или ты предпочла бы вернуться наверх к Джеку?
— Нет, — сказала Фрея. Ее словно подзарядили от аккумулятора, и она решительно направилась к буфету. — Мед или мармелад?
— И то и другое.
Кабинет отца располагался в красивой комнате с высокими потолками и все же уютной, геометрически правильной квадратной формы, со стенами, обитыми дубовыми панелями, камином и окном, выходящим на медовый луг с овцами.
Фрея внесла поднос, отец освободил место на столе — просторном и солидном чудище красного дерева, заваленном книгами, журналами, вырезками из газет и журналов, коробками с диапозитивами и письмами под бронзовым пресс-папье в виде улитки. Фрея помнила это пресс-папье с тех пор, как помнила себя.
— Рада видеть, что ты не стал опрятнее, — как бы вскользь заметила Фрея. — Помнишь, как миссис Сильва называла твой кабинет? Свинячьим хлевом.
Отец сдержанно засмеялся и закрыл дверь. Он опустился в кресло, глядя, как Фрея возится с его тарелкой и кружкой.
— Приятно, когда тебя обслуживает собственная дочь! Садись скорее.
— Что это? — спросила Фрея, разгребая его бумаги, чтобы достать бандероль. — У тебя вышла еще одна книга?
— Нет, это лишь вклад в одну из мерзких академических серий. Сам не знаю, зачем этим занимаюсь. Оплата мизерная. — Он вздохнул. — Не знаю, будет ли вообще «еще одна» книга. Я, знаешь ли, превращаюсь в старика.
Фрея стремительно обернулась.
— Не говори ерунду, — резко сказала она.
— Брось ковыряться. Садись рядом и расскажи, что там за жизнь у тебя в Нью-Йорке. Как работа? Люди искусства действительно чокнутые или кажутся такими со стороны? Ты счастлива?
Фрея устроилась в старом кожаном кресле, поставив кружку на подлокотник, и ответила на вопросы. По крайней мере на первые два. Ответила коротко, скупо, но стоит ли вдаваться в подробности? На самом деле ему все это не особенно интересно. У него есть Аннабел и Тэш, и этот дом, и собака. Короче, есть о ком и о чем думать.
За разговором Фрея скользила взглядом по фотографиям в рамках, выставленным на обозрение на книжной полке над столом отца, — раньше эти фотографии Фрея держала у себя в комнате. На одной из них были сняты отец с Аннабел в день их свадьбы, а также Тэш и сама Фрея. Все улыбались, кроме нее. Фрее тогда казалось, что все это дурной сон, проснешься — и жизнь вернется в прежнее русло, и она окажется в лондонской квартире вместе с отцом, как это было всегда. Она никак не могла понять, зачем ему понадобилась еще и Аннабел. Теперь Фрея готова была посмеяться над собственной наивностью. С одной стороны, угрюмая тощая школьница, неприветливо смотрящая из-под уродливой челки, с другой — цветущая женщина и ее ребенок, как доказательство плодовитости. Все, как оказалось, сводится к сексу. Она ненавидела Джека.
Отец, заметив, что внимание дочери что-то привлекло, обернулся на фотографии. Лицо его потеплело, и он достал один из снимков.
— Вот, взгляни, фотография была сделана в тот самый день, когда ты родилась.
— Я знаю, ты говорил. — Фрея сумрачно смотрела на собственную обезьянью рожицу.
— Ты была такой крошечной и в то же время сильной, как магнитное поле. Совершенно выдающийся ребенок! Ты не представляешь, что я чувствовал, когда впервые взял тебя на руки. Я хотел защитить тебя от всего и всех. Смешно, но я представил себе этих грязных длинноволосых байкеров, которые придут, чтобы увезти тебя бог знает куда, тебя, выросшую настоящей красавицей. Я уже тогда боялся и ненавидел тот день, когда придется отдать тебя какому-то мужчине, который, возможно, не стоит тебя.
Фрея ощетинилась. Ее этот разговор раздражал.
— Как видишь, тебе пришлось выдавать замуж Тэш, а не меня.
