— Конечно.
— То, что случилось в Испании, действительно было только обычным трахом? Ты мне так сказала, и я все время думал об этом. Я знаю тебя, Эллен Грейс — так же, как знаю и других, — и мне все-таки кажется… Я думаю, что ты чувствовала то же, что и я.
Я вздохнула.
— Смотря, что ты чувствовал.
— По-моему, это очевидно.
— Ну, — начала я, — возможно. Возможно, я чувствовала то же самое. Испания была… ну да, Испания. Но потом я приехала домой и обнаружила некоторые важные детали, о которых ты не упомянул.
— Детали?
— О, так мелочи. Просто пустяк о маленькой девочке…
— Кэти.
Я кивнула.
— И, конечно, о матери этой девочки.
— Линде.
— Линде, — как эхо отозвалась я.
Мы сидели молча, и я срывала и срывала заусенцы, пока не потекла кровь. Я начала сосать палец.
— Кэти и Линда? — продолжал Эндрю. Я не шевелилась. — Так вот в чем дело? Тебе следовало поговорить со мной, Эллен. Все это не совсем так, как кажется.
— Так все говорят.
— Кто все?
Я пожала плечами и сосредоточилась на своем кровоточащем пальце.
— Потом ты скажешь: «Ах, моя жена меня не понимает».
— У меня нет жены.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Я украдкой бросила взгляд на Эндрю и увидела, что он улыбается.
— Честное слово, все не так, как кажется. Посмотри на меня, Эллен. Мне очень трудно изливать тебе мои чувства, когда ты так настроена.
— Значит, вот что ты делаешь? Изливаешь свои чувства? — Я посмотрела ему прямо в глаза, и он улыбнулся.
— Да.
— Так изливай.
— О'кей. После того как мы расстались — я никогда этого не забуду, это был самый плохой период в моей жизни, — я думал, что боль от разрыва убьет меня.
— Тогда почему ты не отвечал на телефонные звонки?
— Я не мог. Я был… раздавлен тем, что случилось. В течение этих недель, до того как я уехал в Англию, я большей частью был пьян и однажды вечером встретил Линду и… Ну, об остальном ты сама можешь догадаться.
— Да, — сказала я, — могу, — хотя при этой мысли моя кровь закипела. Чертова Линда.
— Ну, потом я уехал и ничего не знал о Кэти до апреля прошлого года, когда она родилась. Линда не сказала мне, что беременна. Но после рождения Кэти она почувствовала, что ребенок заслуживает отца и в ее метрике должно стоять мое имя. Поэтому она написала и рассказала мне.
Эндрю сделал паузу и откинул голову на спинку кушетки. Потом набрал в легкие побольше воздуха.
— Сначала я был в шоке. Но затем понял, что Кэти и моя дочь тоже и что я хочу быть для нее отцом. Теперь мне понравилась эта мысль. Но даже если бы и не понравилась, Кэти не виновата в том, что была зачата в результате одной ночи.
— Одной ночи?
Эндрю кивнул.
— С тех пор как она родилась, я помогал Линде материально и старался видеться с ней, когда мог. Но из Лондона это было трудно сделать, поэтому я переехал в Ирландию. Кэти растет, и ей нужно, чтобы я чаще был рядом.
— Значит, вы с Линдой не собираетесь пожениться?
Эндрю улыбнулся.
— Конечно, нет. Мы даже никогда не были вместе, за исключением одного свидания. У Линды есть друг. И она собирается выйти за него замуж, когда они вернутся из Америки.
— Значит, все это время я… А Тим Глэдстоун знает об этом? Он как будто знаком с Линдой.
— Да. Когда он в первый раз интервьюировал меня при поступлении на работу, я ему все рассказал. Он спросил, почему я хочу вернуться домой. Я не хотел ему лгать, так что сказал правду.
— А почему ты не сказал мне?
— Сначала я был очень зол на тебя и думал, что это не твое дело. Потом пробовал сказать, но всегда что-то мешало. В Испании мы были… ну, в общем, заняты другими вещами. А когда вернулись, ты не хотела даже смотреть в мою сторону.
— Это потому, что я думала, что у тебя есть семья, и ты меня обманывал.
— Прости.
Мне было так тошно при мысли о том, что Эндрю спал с Линдой, что я впервые по-настоящему поняла, что должен был испытывать Эндрю, когда я рассказала ему об Эмерсоне. Или, может быть, я всегда понимала, но просто не хотела себе в этом признаться.
— Нет, Эндрю, — сказала я, — тебе не за что просить прощения. Это мне надо просить прощения. Я все разрушила, а затем обвинила во всем тебя. Я все испортила, потому что боялась. Если это может служить утешением, я должна тебе сказать, что всегда жалела о том, что произошло. Ты ни в чем не виноват, а я вела себя ужасно несправедливо и подло по отношению к тебе. Так что все, что могу сказать, это прости меня.
Я наклонилась и закрыла лицо руками, осознав всю низость моего поведения.
— Эллен!
Я подняла голову и открыла глаза. Эндрю стоял на коленях передо мной. Когда наши глаза встретились, он взял мои руки в свои.
— Эллен, я люблю тебя. Пожалуйста, давай перестанем ссориться. Я больше не могу ссориться. Это разрушает мои мозги, не говоря уж о жизни. Мне все равно, что ты делала и почему. Я только знаю, что не представляю своей жизни без тебя.
— Не представляешь?
Эндрю покачал головой.
— Я тоже. Я так люблю тебя, Эндрю, и я скучаю по тебе и…
Эндрю поцеловал меня. И я начала плакать. Потому что это было прекрасно, что мы были вместе, и очень грустно, что так долго были врозь. И я не знала, были ли это слезы радости или печали. Да не все ли равно?
— Прости меня, — прошептала я, когда наши губы разъединились.
— За что?
— За то, что причиняла тебе боль.
Эндрю поцеловал мое лицо.
— И меня тоже.
Он начал целовать мою шею.
— Еще один вопрос.
— Да?
— Дэвайна Блейк?
Эндрю поднял голову и посмотрел на меня.
— Тони Джордан?
— Стоп, — приказала я, ложась на огромную софу и притягивая его к себе. — Может быть, мы поговорим об этом потом?
Эндрю улыбнулся. Его руки начали ласкать мое тело.
— Я не отпущу тебя, пока мы не поговорим обо всем. Я собираюсь приклеить тебя к себе, пока между нами не останется никакого непонимания. Но прямо сейчас…
Я притянула к себе его голову и поцеловала долгим-долгим поцелуем.
— У нас будет много времени для разговоров, — проговорила я, погружаясь вместе с Эндрю в мягкие глубины кушетки.
