— На пару слов, милорд, если позволите. Я действительно кое-что хотела бы попросить у вас.
Крессинг удивленно поднял бровь:
— Не скрою, я заинтригован. И прежде всего тем, что вы не боитесь разговаривать со мною, старым развратником, да еще на глазах у своего… э-э-э… приятеля. Впрочем, простите, теперь уже, кажется, жениха.
Элли не ответила и прошла в отделанный мрамором зал, примыкавший к гостиной. Когда Крессинг вышел следом, она сказала:
— То, что вы слышали, — всего лишь слух, милорд, и ничего более.
Крессинг рассмеялся — негромким плотоядным смехом, который сам барон, очевидно, считал обольстительным.
— До чего же интересным и насыщенным выдался нынешний сезон! И в первую очередь благодаря вам и вашему кузену, мадемуазель.
Элли стиснула зубы и, игнорируя последний намек Крессинга, процедила:
— Давайте перейдем к делу, сэр. Мне нужны три вещи.
— Понятно, — кивнул он и удовлетворенно, самодовольно вздохнул. — Приятная штука — жизнь, доложу я вам! Особенно когда сумел ухватить ее за хвост. Ну-с, а что вы можете предложить мне взамен? Надеюсь, что-нибудь стоящее?
— Я полагаю, вы любите деньги, милорд. Так что вас, очевидно, заинтересует мое наследство.
Крессинг поднял бровь:
— Сказать честно, моя личная философия основана на том, чтобы никогда не отказываться от денег. Если они, разумеется, приходят мне в руки честным путем.
Элли опустила глаза. Ну, вот он и настал, решающий момент! На мгновение ей показалось, что весь окружающий мир окутал густой туман, но она поборола свою слабость и твердо сказала:
— В таком случае я предлагаю вам себя.
Крессинг ахнул, и такая реакция с его стороны была столь неожиданной, что Элли поразилась. Она всмотрелась в темно-карие глаза барона. Да, их выражение не могло обмануть. Он хочет ее, а значит, можно начинать торги и игру.
— Однако, — негромко заметил Крессинг, — любопытно было бы знать, что же вы хотите взамен.
Его тонкие опытные пальцы скользнули по бархату занавесей, потом как-то незаметно переместились на плечо Элли и принялись поглаживать ее обнаженную руку — чуть выше перчатки.
Элли непроизвольно сделала шаг назад и почувствовала, что дальше ее не пускает оконная рама. Прикосновение Крессинга было мучительно для нее.
— Милорд, — прошептала Элли. — Прошу вас, уберите руку.
— Никто не заметит, уверяю вас! Я уже не раз прибегал к этому трюку. Срабатывает безотказно.
Элли все-таки умудрилась сбросить с себя его пальцы и, нахмурившись, сказала:
— Я хочу получить письмо моего кузена — то самое, в котором он предоставляет вам право использовать Хэмпстед для ваших… для вашего бизнеса.
Крессинг оскалил зубы:
— Так вам об этом известно? О моем маленьком бизнесе?
— Да. И я надеюсь положить ему конец. Мне больно думать, что мой родной дом используется в таких целях. А если вы станете упорствовать, я ни за что не отвечаю. Мой характер вам известен.
Она говорила с таким жаром, что барон рассмеялся:
— Да, характер ваш я знаю достаточно хорошо. И, должен сказать, восхищен им. Итак, письмо, Хэмпстед… Что еще?
— Табакерка Равенворта.
— Ах, Фентон, Фентон… Болтун! Значит, вам известно действительно все.
— Все.
Он наклонился вперед так, что Элли почувствовала на щеке его дыхание, от которого по коже побежали мурашки.
— Я согласен на первые два условия. Что же касается табакерки… — Он помолчал и пошевелил в воздухе тонкими пальцами. — Ее я намерен оставить у себя. Навсегда. По личным соображениям, простите.
Элли посмотрела в его тонкое лицо, заглянула в черную бездну глаз. Крессинг улыбнулся, и она впервые заметила, какие у него плохие зубы — неровные, желтоватые. Да, она знала эти его «личные соображения» и была готова именно к такому ответу. Но Элли знала и еще кое-что — страсть барона к азартным играм.
— На табакерку я готова сыграть, — сказала она, изогнув тонкую бровь. — В пикет. Три партии. Без этого вы не получите ничего.
Крессинг взглянул на нее с неподдельным восхищением и уважением — так смотрит игрок на другого игрока, разделяя и понимая его страсть. Он вынул из кармана табакерку, открыл крышечку, достал щепотку табачной смеси, все это время неотрывно глядя в лицо Элли, но не стал нюхать — просто ссыпал табак тонкой струйкой на пол.
— А вы хорошо изучили меня, Азартный Игрок. Я думаю, что нам с вами будет весело вместе. — Он звонко щелкнул крышечкой и вернул табакерку на место, в жилетный кармашек. — Ну, что ж! Сыграем в пикет на табакерку его светлости, а потом… Что вы скажете насчет Парижа? Подходящее место, чтобы именно там приступить к нашей настоящей игре?
Элли помедлила: ей вдруг стало страшно. Оставался последний шанс все отменить, все переиграть. И никто ее за это не осудил бы. Ведь она женщина, в конце концов, а все женщины непредсказуемы, как любит говорить леди Вудкотт. Мужчины живут по своим законам — законам чести и ума, а женщины… Женщины живут чувствами и могут брать назад данное ими слово. Она обвела глазами кружащиеся по паркету пары, наткнулась взглядом на фигуру Равенворта. Он стоял в проеме двери в противоположном углу зала и внимательно смотрел на Элли и Крессинга. Она знала, что стоит ей лишь махнуть рукой — и он в одно мгновение окажется рядом. Но имеет ли она право звать его на помощь? Разве не сама она должна распутать тот узел, что затянулся по ее вине?
Элли повернулась к Крессингу и коротко бросила:
— Принято.
Войдя в гостиную, превращенную в этот вечер в игорный зал, миссис Кроуфорд с удивлением обнаружила леди Вудкотт, сидящую рядом со своей племянницей возле небольшого дубового столика. Леди Вудкотт громко объявила, что собирается наблюдать за интересной партией в пикет, которую будут сейчас разыгрывать Элли и лорд Крессинг.
«Ради бога! — подумала миссис Кроуфорд. — Теперь, когда леди Вудкотт стала без пяти минут родственницей не кого-нибудь, а самого Законодателя Мод, она может делать все, что ей угодно. Может хоть с собой забрать этот столик, пожалуйста!»
Леди Вудкотт заметила ее и возбужденно заговорила:
— Вы даже не представляете себе, миссис Кроуфорд, как я счастлива, что у меня есть Элинор! Она столько радости доставила мне в последнее время. Такая прелестная девочка… А какую партию сумела составить! Я полагаю, вы уже слышали, что Элли выходит замуж? За лорда Равенворта. Какое счастье!
Слушая непрекращающуюся болтовню тетушки, Элли поудобнее устроилась в мягком плюшевом кресле, чувствуя, как кровь начинает приливать к щекам. Нужно было сосредоточиться, а болтовня леди Вудкотт и Доносящиеся из зала голоса и музыка мешали этому. Кроме того, приходилось постоянно отгонять непрошеные мысли о том, что с ней будет в случае проигрыша. Стать женой лорда Крессинга? Элли передернула плечами. Чудовищно! Просто чудовищно!
