— Но где ты был все это время? Почему не давал знать о себе?
— Пуля задела нерв, и более полугода я пролежал без движения, а меня выхаживала… одна женщина.
— Эта женщина присвоила тебя себе! — воскликнула Лиза.
— Она меня защищала.
— О чем ты говоришь? — Андрей переводил взгляд с отца на Лизу. — Вы чего-то не договариваете. Оба.
— Этот портрет, — сказала Лиза, — помнишь, той женщины? Ее зовут Марфа.
— Я писал вам, но Марфа обманула меня — она так и не отправила ни одного из них.
— Значит, все это время Лиза подозревала правду? И она нашла тебя? Это даже в голове не укладывается!
— Не стоит печалиться о прошлом, Андрюша! Я вернулся, и отныне уже никто и ничто не сможет разлучить нас.
— Соня! — послышался из коридора недовольный голос Долгорукой. — Да не тяни ты меня так, рукав оторвешь. Я знаю, что Петя в Москве, но ему еще рано возвращаться… А!
Когда княгиню привели в чувство, она дрожащей рукой боязливо потянулась к голове мужа и провела ладонью по волосам.
— Что ж так рано, Петенька? А у нас к приезду еще ничего не готово. Пирог вот хотели с вишнею, какой ты любишь, да тесто только завели. Мы ведь не ждали тебя сегодня.
— Что с ней? — князь растерянно посмотрел на сына.
— Разве Лиза не сказала тебе?
— Нам было не до разговоров — пока собирались, пока ехали, — развела руками Лиза.
— Машенька, родная, что с тобой? Посмотри на меня. Мне надо столько сказать тебе!
— Петя, а что это у тебя с ногой? Ты с лошади упал? Я же понимаю — дела, дела, и потом Москва не так от нас и близко.
— Маша! Почему ты не слышишь меня? Господи, что я наделал! Это я во всем виноват. Только я, я один.
— Да что случилось-то Петенька? — Долгорукая смотрела на мужа, как маленькая девочка на больного отца — то ли пожалела, то ли испугалась.
— Соня, — негромко, но твердо сказал Андрей, — ты поступила неосмотрительно. Маман еще не готова к таким переживаниям. Пожалуйста, отведи ее к себе.
— Я помогу ей, — тут же вызвалась Лиза, и вдвоем они помогли княгине подняться и под руки повели ее из гостиной.
— Устала я что-то, — уходя, кивнула Долгорукая. — А ты, Петя, молодец, что приехал пораньше. Дети по тебе так соскучились — совсем ты их за делами позабыл.
— Давно это с ней? — вздохнул Петр, провожая жену полным сочувствия и тревоги взглядом.
— Несколько дней. И я даже благодарен небу за то, что с маменькой это случилось.
— Что такое ты говоришь?
— Если бы рассудок ее не помутился, маман ждала бы сейчас тюрьма и наказание за убийство.
— Но я же жив!
— Ты? А при чем здесь ты? Маменька отравила Ивана Ивановича, барона Корфа.
— Как, за что? — князь схватился рукой за грудь и тяжело задышал.
— А разве вам неизвестно? Уже и Соня знает, что ваши поездки к Корфам по четвергам были не так невинны, как вы представляли это нам.
— Это я, я довел ее до крайности! Маша совершила тяжкий грех, но этот грех — на мне! Причина ее ненависти в моих поступках! Бедный, бедный мой Иван!..
— Владимир не стал преследовать ее, но не простил.
— О, если бы вы могли простить меня! За все горе, что я причинил вам! Андрей, я отвезу Машу в Петербург, за границу — мы вылечим ее. Она не будет нуждаться ни в чем. И мы навсегда останемся вместе!
— К сожалению, это еще не полный список наших несчастий, отец.
— Говори, — отдышался князь. — Я хочу испить эту чашу до дна.
— Обуреваемая ревностью и обидой, маменька пыталась отнять у Корфов их имение. Она сговорилась с предводителем уездного дворянства…
— Забалуев? Этот никчемный шут и лизоблюд?
— К сожалению, он еще и заядлый картежник, проигравший все свое состояние и теперь претендующий на наше. Ибо матушка заключила с ним договор и выдала за него замуж Лизу.
— Этого не может быть!
— И теперь Забалуев живет в нашем доме и отравляет нам жизнь.
— Лиза! Девочка моя!.. — Долгорукий схватился руками за голову. — И меня не было рядом! Я писал бесполезные письма и наслаждался любовью вдали ото всех, а моя девочка отдана была в лапы омерзительного проходимца! Мне нет прощения! Я виновен, виновен, виновен!..
— Отец! — остановил стенания князя Андрей. — Сейчас не время предаваться отчаянию. Вы вернулись, вы живы, и мы должны все исправить. Я собирался написать прошение императору о содействии в разводе…
— Я сам напишу его! Я поеду в Петербург и добьюсь для Лизы свободы.
— Папа… — голос Андрея дрогнул — впервые за весь разговор. — Я не знаю, как и сказать — счастье это или нет? Я переполнен чувствами, я потрясен, я в смятении и растерянности одновременно. Я не верю, вы ли это или это чудесный сон. Но я благодарю Господа за ваше возвращение!
— Благодари Лизу, — прошептал князь…
* * *
— Андрей Платонович! — в комнату Забалуева влетел конюх и порученец Долгорукой Дмитрий.
— Ты чего орешь, как резаный, — недовольно поморщился тот, потирая ухо. — Видишь, я отдыхаю. Я думаю, мне тишина требуется и большая сосредоточенность.
— Про Петра Михайловича слышали?
— А что про него слушать! Помер он, уже год, как помер, или ты забыл?
— Вернулись наш барин — целый и невредимый! С Лизаветой Петровной приехал!
— Что за бред! — поморщился Забалуев.
— И вовсе не бред — сами подите, посмотрите! Живой и здоровый! В гостиной с молодым барином разговаривают.
— Врешь! — Забалуева подкинуло. Он рывком вытянул часы из кармашка на жилете — у него же встреча в два часа с княгиней.
— Ладно, Андрей Платонович, я пойду, — попятился не на шутку струхнувший под его взглядом Дмитрий.
— Иди, иди! Проваливай! — Забалуев засуетился. «Вот чего не доставало! — чтобы покойники оживали да сами в семью возвращались, как ни в чем не бывало. Только это что же теперь получается? Значит, князь опять в доме хозяин, и тогда не видать ему денежек, как своих ушей? Плохо это, ох, как плохо, просто отвратительно! Надо быстрее к княгине бежать, пока не передумала или мужу все не рассказала». Забалуев зайцем метнулся в коридор и бросился наверх в кабинет Долгорукого.
Княгиня, как и обещала, ждала его там — сидела за столом, с примерным равнодушием барабаня пальчиками по расходной книге.
— Рад видеть вас, Мария Алексеевна, в заботах и здравии. Никак решили счета просмотреть? Раз уж муженек ваш объявился, надо будет дела передавать?
— Ваша правда, да вот сижу и думаю — почему это Петруша так долго не идет?
