– Что мне делать? – спросил Пирс.
– Езжай как ни в чем не бывало. Леопольд, они далеко?
– Не знаю. В полумиле от нас, а может, в миле.
– Мигалка включена?
– Да.
– Между нами и ними есть машины?
– Полно.
– Тогда, боюсь, нам придется принять меры: напрячь волю, сконцентрировать энергию и велеть им устроить массовую аварию.
– Нет уж! – возразил Пирс. – Это никогда не срабатывает вовремя.
– Не болтай. Концентрируйтесь!
– Жаль, что с нами нет Теодора, – сказал Леопольд.
– Концентрируйтесь!!!
К моему изумлению, кое-что действительно произошло. Пирс обогнал машину, ехавшую довольно медленно: в багажнике у нее было несколько велосипедов, а на крыше – еще нечто, затянутое куском черной пленки.
Может, из-за наших сигналов, может, от ветра, но, когда мы ее обходили, пленку сорвало, и она, спланировав, гигантской летучей мышью приземлилась на ветровое стекло машины, шедшей следом. Первый водитель нажал на тормоза, а второй, обзор которому закрыла пленка, врезался в него. На автостраду посыпались велосипеды, а за ними огромный диван – на крыше был именно он. Больше я ничего не разглядела, слышала только визг тормозов и скрежет металла.
– Искренне надеюсь, что никого не убило и не покалечило, – сказала я взволнованно. – И вообще, вряд ли в случившемся обвинят нас. Леопольд, прошу тебя, никогда не забывай о том, что у тех, кого ты убиваешь – будь это муха, комар, даже блоха, – сексуальная жизнь может оказаться богаче и экзотичней твоей, а ты не только лишаешь их жизни – ты рушишь их мечты.
– Я не убийца! – сказал Леопольд с негодованием.
Я промолчала, поскольку не хотела его огорчать, но как-то раз я видела, как он смахнул с себя муравья и его раздавил.
– Пирс, как только увидишь указатель на Джорджию, поезжай туда. Запад там. Думаю, полиции другого штата еще не известно, что мы эту машину украли. На всякий случай у нас есть бумага от Билла, где говорится, что он нам ее одолжил.
– Леопольд, что там сзади? – спросил Пирс.
– Там действительно авария, – ответил Леопольд. – Все четыре полосы перекрыты. Полиция далеко позади. За нами никто не едет.
– Неплохо было бы прибрать себе эти велосипеды, – сказала я.
Теперь мы хотя бы ехали в нужном направлении. Ответственным за карту был Леопольд, и маршрут он выбирал по своему усмотрению, как я подозревала, по ресторанам и кафе, о которых он читал или которые видел по телевизору.
В Атланте, сидя в придорожном кафе и поедая свинину на ребрышках, мы увидели «Тандерберд» шестьдесят пятого года, красно-белый, с откидным верхом и с табличкой «Продается» на ветровом стекле. Тут Пирс вдруг заявил, что у «Корвета» серьезные проблемы с коробкой передач и ремонт обойдется в тысячу долларов, не меньше.
Не успела я опомниться, как он обменял наш «Корвет» на «Тиберд». Поначалу было даже приятно ехать в открытой машине, но в ней не было стереосистемы, радио работало отвратительно и все время перегревался мотор.
– Не понимаю, чего ты решил меняться, – сказала я. – И коробка передач здесь тоже автоматическая.
– Заткнись, ладно? – ответил Пирс.
Мы ехали два дня и две ночи, на ночлег останавливались на проселочных дорогах и все время, следуя моим указаниям, двигались на запад.
В Миссисипи мы обнаружили ресторан, где подавали жареную зубатку, и дешевый магазинчик, где я нам всем, включая Трейфа, купила толстовки с героями комиксов и мультиков. Трейфу ее надели задом наперед – на спине у него красовался огромный кулак, нацеленный на желтую звезду. Так хотя бы его прыщей видно не было. Леопольду достался Спайдермен. Пирсу – картинка Роя Лихтенстайна, а мне – Ричи Рич.
К сожалению, толстовки попали на распродажу по цене доллар девяносто восемь центов за штуку потому, что пережили пожар, и от них так несло дымом и бензином, что дышать было почти невозможно.
Когда мы обедали, официантка долго принюхивалась, потом рылась в мусорной корзине и наконец помчалась на кухню с криком: «Это у вас горит?!»
Нас она вычислила, когда шестеро людей, сидевших рядом с нами у стойки, попросили пересадить их за столики.
– Как дела? – вежливо спросил Пирс, поймав ее подозрительный взгляд.
Видно, поначалу она его не разглядела как следует, но тут выражение ее лица смягчилось, и к концу обеда она выдала Пирсу с Леопольдом по бесплатной добавке яблочного пирога, Трейфу, сидевшему в машине, послала отбивную на косточке, а Пирсу еще подсунула двадцатку и умоляла подъехать вечерком – она соберет нашему песику объедков.
Звали ее Полли, и было ей сорок семь лет. Пирс был готов сняться с места немедленно, прикарманив двадцатку, но я настояла на том, чтобы он провел с ней ночь (Леопольд, Трейф и я остановились в мотеле за девятнадцать долларов девяносто пять центов).
Утром он вернулся, бледный и вымотанный, но с двумястами долларами из ее сбережений.
– Мне пришлось пообещать, что, как только мы устроимся в Лос-Анджелесе, я пришлю ей адрес. Она хочет приехать нас повидать. Ты мне хоть благодарна?
– А то! – ответила я. – Хотя она, думаю, благодарна еще больше. Как только разбогатеешь, вышли ей чек.
Дни и ночи шли долгой чередой, и мы уже теряли счет времени.
Под Далласом я сказала Леопольду, что у нас нет денег (тридцать долларов с носа) на «Великий Американский Кошмар» – раскинувшийся на ста акрах парк с американскими горками, каруселями, где вместо лошадок были волки-оборотни и летучие мыши, водяные аттракционы в мрачных пещерах и еще какие-то сверхскоростные турбины в виде межпланетных ракет.
– Если будем экономить, денег хватит до самой Калифорнии, – объяснила я. – Понимаешь? А так – выкинем на ветер не меньше сотни.
Леопольд рыдал целый час.
– Малыш, прости. Мне правда тебя очень жалко. Я и не подозревала, что ты так любишь луна-парки. Или ты плачешь об утраченной молодости?
– А может, у него препубертатный период? – предположил Пирс.
– Умно, Пирс! – изумилась я. – Действительно, умная шутка.
– Ты серьезно? – обрадовался Пирс.
– Наверное, у меня гормональная буря, – сказал Леопольд, когда к нему наконец вернулся дар речи.
В Форт-Уэрте машина сломалась, и Пирс обменял ее на «Плимут-Валиант» семьдесят первого года.
– Машина квазиклассическая, – объяснил Пирс. – Цвета голубиного крыла, как внутри, так и снаружи. В «Тиберде» коробка передач полетела к чертям, а на ремонт у нас времени нет. Если мы на этой продержимся до конца, она, может, станет просто классической.
По большей части Пирс вел, когда спала я, и наоборот. Не успели мы выехать из Уичито-Фоле, как нас чуть не смел страшный торнадо. Небо среди дня стало иссиня-черным, и нам пришлось три часа простоять у обочины, пока стихия не утихомирилась.
