Ян кивал, и в глазах его угадывалось удивившее Кейт сочувствие. Он долгое время молчал. А потом негромко промолвил:
– Мне известно, как Семьи обходятся с поврежденным товаром. Во всех подробностях.
– Мы боялись, что ты упала за борт, – сказал Хасмаль.
– Рада, что этого не случилось, – ответила Кейт. А Ррру-иф, стоявшая чуть в сторонке, спросила:
– Как же ты сумела забраться в трюм так, что этого никто не заметил?
Кейт пожала плечами.
– Не помню. Я ничего не помню.
Она пожелала про себя, чтобы и впрямь ничего не помнила. Ей хотелось бы по крайней мере забыть про крыс. Ослабевшая от голода, утомленная Трансформацией, она пошатнулась... Корабль в это время вползал на волну, палуба ушла из-под ног, и Кейт упала. И вдруг ощутила жуткую дурноту. Опираясь руками о поручень, Кейт перегнулась через борт, и ее вырвало.
Это положило конец расспросам. Когда рвота закончилась, Ян и Хасмаль отнесли девушку в каюту, а Ррру-иф вызвалась ходить за ней.
Следующие два дня, решила Кейт, она будет лишь есть и отсыпаться.
– Так что вы сделали с телами?
На Криспине был все тот же официальный наряд, хотя плащ он сбросил сразу же, как только вошел в дверь.
– Они в твоем саду, под розами. Где же еще? – усмехнулся Анвин. – Полагаю, мы не слишком потревожили корни.
Криспин не улыбнулся.
– Надеюсь на это. Сейчас у меня укореняются очень нежные гибриды.
Эндрю сидел, играя переключателями на незамысловатом изделии, состряпанном ими, чтобы заинтересовать инквизиторов.
– И понравилась им наша игрушка?
– Во всяком случае, параглезу. Торговцам тоже – пока они не увидели корабль.
– Прекрасная была мысль – сделать корабль торговым. Криспин пожал плечами.
– Поступив таким образом, мы избавились от двух проблем сразу – от исчезновения Ри и влияния торговцев.
Брат и кузен дружно заулыбались.
– Избавились от проблем, – восхитился Анвин. Эндрю хихикнул.
– Избавились. – Пододвинув к себе стул, Криспин уселся на него верхом. Опустив руки вдоль спинки стула, он сказал: – Жаль, что вас не было там. Великолепное получилось зрелище.
– Если б мы были там, кто бы наворожил тебе твои картинки? – нахмурился Эндрю.
Анвин и Криспин поглядели на него с досадой.
– Не надо понимать его буквально, – заметил Анвин. Повернувшись к кузену спиной, он обратился к Криспину: – Ну, рассказывай, что там было прекрасного?
– Ты знаешь, как мы надеялись, что Грасмир поддержит наши претензии на лидерство среди Волков?
Анвин кивнул.
– Так вот. Все закончилось еще лучше. Он объявил нас вождями. То есть главный – я, а вы оба мои помощники. Теперь нам не придется бороться с тем кандидатом, которого выдвинут сторонники Люсьена. Теперь во главе мы, и прочие Волки ничего не могут с этим поделать.
Анвин внимательно смотрел на брата, явно считая, что не следует прямо сейчас напоминать ему, что они договорились разделить власть поровну. Однако Криспин мог видеть это. Разговор состоится попозже – и не в виде спора, потому что параглез назначил главным его, Криспина, и Анвин не сумеет доказать, что он это подстроил. И все же разговора не избежать.
Впрочем, Анвин ограничился умозаключением:
– Ну что ж, дела теперь, безусловно, примут иной оборот.
А Эндрю захихикал, по-своему представляя, какой именно оборот примут дела.
Глава 24Три недели чтения Тайных Текстовушли на подготовку к собственно ворожбе. Три недели размышлений об истории магии, о будущем ее мира, предреченном в пророчествах, афоризмах и замечаниях человека, безусловно, наделенного блестящим умом, однако иногда слишком неопределенно излагавшего свои мысли. Три недели сидения в каюте от рассвета и до поздней ночи, потраченных на подгонку событий прошлого и настоящего к оставленной Винсалисом головоломке... И вот Кейт наконец достигла назначенного предела.
Когда в дверь ее каюты постучал Ян Драклес, она охотно открыла.
– Ты уже столько времени выходишь отсюда только для того, чтобы поесть, – сказал он. – Бедняжка Ррру-иф уже решила, что ты заболела морским безумием и прячешься здесь.
Кейт уже вновь ощущала в своем теле потребность к Трансформации и подумала, что в подобном виде явит Ррру-иф убедительное свидетельство заболевания, однако сумела вполне искренне рассмеяться.
– Просто я занималась, – объяснила она.
– Вне сомнения, чем-то удивительно интересным. – Он чуточку наклонился вперед, дабы окинуть взглядом каюту.
– Историей, – сказала Кейт, ловко мешая ему это сделать. – Мне нужно уточнить положение города и его сокровищ.
– Конечно, – промолвил Ян. – Просто я не подумал, что ты еще не закончила перевод этой книги, когда ст... то есть когда купила ее. Конечно, ты не могла перевести книгу целиком, если только что купила ее.
Он покраснел.
Допущенная неловкость только позабавила Кейт. Она подвинулась поближе к капитану, обостренно воспринимая тепло его тела и запах... мускусный, чувственный запах самца, лишь подчеркнутый свежестью воздуха и солнечным светом. Симпатичный... Она не разрешала себе думать об этом, однако вдруг обнаружила, что улыбается ради того, чтобы увидеть его улыбку.
Ответная улыбка-то и обезоружила Кейт, в ней угадывались удивление и надежда, слабая тень ее собственного, растущего голода.
– Сегодня ты кажешься совсем другой, – отметил Ян, и Кейт уловила нотку настороженности в его голосе.
– Просто я чувствую себя по-другому. Мне одиноко, я устала и хочу насладиться вечером, не думая о затерянных городах и изготовленных Древними предметах. – Опустив руку на его предплечье, она легонько погладила мягкие золотистые волосы.
– В самом деле?
Брови его поднялись, голос осекся. Улыбка его на этот раз выражала несомненное желание.
Протиснувшись мимо него, Кейт закрыла за собой дверь каюты.
– Да. Где угодно, кроме этой комнатки.
Оказавшись на борту «Кречета», она постаралась оставить на берегу все мысли о сексе. Иначе возникали нежелательные сложности. Однако Кейт знала, что не сумеет воздержаться в течение двух полных периодов между Трансформациями; к тому же лучше выбирать партнера на трезвую голову, чем в пылу похоти, овладевавшей Карнеей. Желание становилось сильнее, и она уже подумывала о Хасмале, привлекавшем ее. В близости с ним крылось еще одно преимущество: Хасмаль знал, что представляет собой Кейт. Но он оказался одним из немногих встреченных ею мужчин, которым проклятая кровь Карнеи не внушала физиологического влечения. Более того, когда она приступила к робкой увертюре, Хасмаль четко и ясно объявил об этом.
