— Так не может продолжаться, — сказал он Ибрагиму на четвертый день этих мучений. Юноша, который обычно ехал впереди, рядом с дедом, отстал и присоединился к арьергарду. — Караван будет обескровлен и погибнет.
Ибрагим покачал головой.
— Дедушка говорит, что невозможно отделаться от лабесса, если они пристали к каравану. Они вроде клеща на верблюде: раз впился — уже не оторвешь. Они нас не отпустят.
— Тогда я предлагаю устроить им неприятный сюрприз.
Ибрагим склонил голову набок и посмотрел на Гектора с явным интересом.
— Ты что-то придумал?
— Туареги еще не знают, что у нас есть отличные мушкеты.
Ибрагим немного подумал, а потом ответил:
— Не знают, если только не видели, как вы охотились на страусов. После этого вы еще ни разу не пускали в ход ваши ружья в их присутствии. Лабесса всегда нападают в темноте, их оружие — копья и ножи.
— Тогда я предлагаю поступить с ними так же, как мы поступили со страусами. Когда подойдем к подходящему месту — ложбине между барханами, где преследователи нас не смогут видеть, мы — Дан, Жак, Карп и я — сойдем с верблюдов и подготовим засаду. Выкопаем неглубокие ямы, где и заляжем с нашими мушкетами. Ты прихватишь с собой наших верблюдов и догонишь караван. Если нам повезет, грабители попадут прямо в западню, и мы устроим им небольшое кровопускание. Потом ты вернешься и заберешь нас. Лицо Ибрагима просветлело.
— Можно устроить засаду прямо сейчас, за следующим гребнем. А деду я скажу об этом после. Но, прошу вас, будьте осторожны. У этих грабителей соколиный глаз: если происходит что-то необычное, они сразу приметят. Так что все нужно сделать быстро.
Следующая впадина между барханами оказалась идеальным местом для засады. На дне ложбины имелась площадка мягкого ровного песка, где угнездилось несколько хилых кустиков не более двух футов высотой. Там Гектор с товарищами соскользнули с верблюдов и торопливо выкопали для себя неглубокие траншеи. Положив мушкеты перед собой, они залегли, а Ибрагим поспешно забросал их песком. Потом он сел на своего верблюда и повел остальных верблюдов в ту сторону, куда ушел караван.
— Я вернусь до полуночи, — крикнул он. — Во имя Аллаха, стреляйте метко!
Гектор лежал на животе, ощущая, как исходящий от песка жар растекается по телу сквозь тонкую хлопчатую одежду. Справа от него, примерно в двадцати шагах, был так же зарыт Карп. Слева лежали Бурдон и Дан. Каждый занял такое место, где низкие безлиственные кусты давали дополнительное укрытие, но не мешали обзору. Они располагались пологой дугой, лицом туда, откуда пришли. Перед ними круто вверх поднимался склон бархана и ярдах в пятидесяти завершался гребнем. Именно оттуда, по их расчетам, должны были появиться лабесса.
Гектор, стараясь как можно меньше шевелиться, проверил замок мушкета, а затем, размотав конец своей головной повязки, обмотал им капризный механизм, чтобы защитить от песка. Потом опустил лицо к песку, осторожно выдохнул, чтобы очистить нос от песчинок в носу и во рту, и закрыл глаза. Он приготовился ждать.
Спустя некоторое время он почувствовал легкое щекочущее прикосновение ко лбу. Какое-то маленькое существо пробиралось в песке по его лицу. Гектор чуть-чуть приподнял голову, чтобы дать существу пройти. Теперь прикосновение больше походило на царапанье. Он поднял голову повыше и ощутил какое-то стрекотание ниже линии волос. Существо почти совсем вылезло из песка. Гектор открыл глаза, желая посмотреть, что это такое. В дюйме от его глаз стоял скорпион длиной со средний палец и такой же толщины. Насекомое, должно быть, заметило движение его век, потому что вдруг выгнулось, приняв боевую позицию, и замерло с поднятым жалом. Гектор затаил дыхание. Бледно-зеленая, как морская вода, блестящая тварь походила на тех крошечных крабов, которых он еще мальчишкой наблюдал в лужах, оставленных морем на галечной отмели. Покрытое броней тельце было во всем подобно крабьему, кроме выгнутого вперед хвоста. Гектор скосил глаза к переносице, стараясь держать смертоносную тварь в фокусе и при этом совершенно не двигаться. Мышцы шеи напряглись, голова запрокидывалась все дальше. Ибрагим остерегал их от сахарских скорпионов, чей укус убивает собаку через шесть-семь минут. Человек умрет спустя столько же часов от конвульсий.
Казалось, прошла вечность, когда черный кончик ядовитого жала дрогнул перед лицом юноши. Потом скорпион расслабился, тело его медленно распрямилось, и насекомое на согнутых лапках уползло прочь.
Когда же Гектор поднял голову во второй раз, его ждало не меньшее потрясение: он увидел двух всадников на верблюдах, которые уже начали спускаться вниз по склону бархана. Это были лабесса. Они были в просторных синих рубахах, головы закутаны черной тканью, оставлявшей только узкую щель для глаз. Они спустились до половины склона — ноги их верблюдов глубоко погружались в мягкий песок, — когда за их спинами на фоне неба появились еще с полдюжины туарегов. Гектор осторожно потянул руку. Она занемела — слишком долго он лежал на ней, — и ее стало покалывать, когда кровь снова заструилась по жилам. Очень осторожно он отвел в сторону ткань, защищавшую замок мушкета. Он дышал медленно и глубоко. Глаза не отрывались от двух лабесса, приближающихся к нему.
Одинокий низкий куст рос отдельно, у самого склона, шагах в тридцати от них. Друзья договорились, что этот куст будет служить отметкой — когда лабесса поравняются с ним, придет время выскочить из засады. Два всадника были всего в нескольких шагах от этого куста. Гектор поднял мушкет и прицелился в того, кто ехал первым. Мишень поравнялась с кустом, он выстрелил и услышал выстрел Бурдона слева, а затем выстрел Дана. Сквозь облачко черного дыма Гектор увидел, как передовой рухнул с седла, ударившись о землю с такой силой, что Гектор понял — мертв. Второй всадник скособочился в седле, но ему удалось удержаться, а его верблюд прянул в сторону от курса и пустился бежать вдоль склона бархана. Наверху, на гребне бархана, раздались испуганные крики и вопли. Шестеро лабесса развернули своих верблюдов и, орудуя стрекалами, погнали животных прочь. Вот они скрылись за гребнем бархана, а за ними по пятам ускакали их раненый товарищ и верблюд убитого седока.
Бурдон издал торжествующий вопль.
— Больше они к нам не сунутся, — бурно радовался он, выскочив из своего укрытия и перезаряжая мушкет.
Гектор с Даном, дождавшись Карпа, подошли к лежащему туарегу. Тот был убит наповал. Он лежал на спине, раскинув руки.
— Ты хорошо рассмотрел тех, кто убежал? — спросил Гектор у Дана.
— Да, — ответил мискито. — Я бы сказал, что они усвоили урок. Только у двоих из них были мушкеты, да к тому же древние и почти бесполезные. Теперь они знают, что мы тоже кусаемся.
— Будем надеяться, теперь они оставят караван в покое, — вмешался в разговор Бурдон. Он все еще ликовал. — А вдруг и эти негодяи, купцы-караванщики, когда узнают, на что мы способны, станут относиться к нам уважительнее.
— Нам не стоит оставаться здесь, — сказал Гектор. — Если лабесса решат вернуться, мы будем у них как на ладони. Лучше поднимемся на гребень. Оттуда видно все вокруг, там и будем ждать Ибрагима.
