Книга Серафим - Елена Крюкова

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127

А опосля вечери, когда я утащила в кухоньку со стола грязну посуду и все намыла, и вытерла, и расставила по полкам да шкапам, сели мы все, втроем, середь избы: отец Серафим, я, мать Иулианья, да Никитка, сынок наш дареный, Господень. Никитка сидел на полу, на теплой от солнца половице, глядел, как кошка разлеглася на шерстяной подстилке, кормит котят новорожденных. Гладил черново котеночка по пушистой спинке. Черный Филька важно в избу взошел; воссел рядышком с Шуркой, умывался, знатно поел, молоко с морды, с усов лапой утирал. Стенька поскребся; Никитка и яво в избу пустил, хотя я не разрешала собачине обычна-та в избе валяцца.

А тут и Яшка, красна рубашка, из клетки своей наружь попросился! И яму дверцу открыли. Порхнул, шельма красна! И – по обычаю – мине на плечо, и в мочку миня клюет, клюет! Цалует дык… Любит…

Все живоя, тут до миня дошло, все-все живоя на свете белом, милом любит друг дружку…

А не любит – дык ненавидит и убиват, тут и весь сказ.

И так сидели мы, все рядком, и люди и звери: батюшка, сынок, я, Стенька блохастай, все ногой за ухом чесал, глядел умильно, чернай коток наш Филька, а тот все умывалси, мордочку лапой когтистай тер да тер, киска Шурка с приплодом, мурчала-фырчала; краснай как огонь в печи, крючконосай Яшка, да Кирка в хлеве взмукнула, мы все услыхали.

И молвила я так, губенки мои сами вымолвили:

– Вот мы тут… все… прям как Свято Семейство…

И глянула на Серафима, в глаза яво, рыбами плывущи, попыталася заглянуть – ласково, умиленно.

Дык што скажит вить?!.. как это у миня вырвалось-та… у святотатчицы…

«Да не с тобой ли мы спали на голой, на ледяной зямлице?! – хотелось мине взвопить во весь голос. – Не с тобой ли спозналися?! Миня хоть на миг, на ночку осенню, а своей женою – исделал! Так рази ж не Семейство мы?! Рази ж я не хозяйка твоя, а ты рази ж не хозяин мой?! А не энта, не энта, не энта… Вертихвостка… По дворам да по сараям мужиками драна… Ну скажи, крикни: да!»

Потупился он. На Никитку глянул. Кошка пела песню. Попугай миня за ухо клевал. Все было тихо в вечерней избе, и пахло моими вкуснячими пирогами.

И он на миня поглядел энтак… Ничево не ответил. Смолчал.

ПОГУБИЛИ. ЮРИЙ ИВАНОВИЧ ГАГАРИН

А деревня гибнет. Она все живет, живет еще, длинная, долгая гибель у нее. Еще на столетья растянута, как плохая гармошка, будет эта мучительная смертушка. Она стонет и плачет, и гибнет, и губят ее безжалостно наши правители, наши владыки!

Только владыки? Ой ли? А сами-то мы куда смотрели?

Сами мы, люди, русские люди, деревню погубили. Зачем это сделали? Работать на земле не хотели? Но земля же – кормит нас. Кормит!

А сейчас – кто – кого – кормит?!

В Василе раньше было два огромных стада: одно паслось на Суре, под Шишкиным мысом, другое – на Волге. И за Волгой, в заливных лугах, коровы паслись. Их туда на пароме отвозили, да на все лето. Бабы с ведрами за Волгу переправлялись – и столько молока надаивали, что домой-то еле увозили! Мужики их с переправы с телегами встречали! Да как по избам баб развозили – молоко на дорогу из бидонов выливалось! Молока было – залейся! Масла! Творога! Сыр домашний делали! В сметане – ложка стояла! А теперь?

А теперь по Василю две жалких коровенки мотаются, травку у избенок щиплют, да два теленочка сиротливых у них под хвостами. И все!

Почему? Молодым коров заводить – лень?

А то! Лень, конечно. Пошли в магазин – и говенное это заводское молоко, в картонных коробчонках, задорого – купили. А что это за молоко? Порошок химический в воде развели… Сметанку из него – не-е-е-ет, не сделаешь…

А председательша сельсовета, Надежда Осиповна, дрянь такая, глупа хозяйствовать, да красть больно хитра, коров тут у нас вообще запретила держать! Говорит, и зоб от важности надувает: Василь – это не деревня, а поселок городского типа! Почти, мол, город! Раньше уездный город был! А какие в городе, говорит, коровы!

Ну разве не дура. Уездный Василь-град – молоком да творогом залит-завален был! До революции тут, думаю, не два стада было, а все десять!

Я однажды, для календаря юбилейного, Василю четыреста восемьдесят лет отмечали, взял да сфотографировал двух теляточек, милых таких, около дома Вали Однозубой. Заснял! В календаре самодельном спечатал! Так председательша, язви ее в душу, мне целый скандал учинила! Кричала: «Ах, я до приступа дошла! Ах, я сердечных капель стакан уж выпила! Вы меня, Юрий Иваныч, зарезали без ножа! Ну какие в Василе коровы, какие! Я с коровами – всю жизнь борюсь, а вы мне их тут засняли да пропечатали! И теперь все подумают, что Василь – деревня! Ах, ужас-то какой!»

С коровами борюсь, вон оно как. Сама ты коровища, Халда Батьковна, думаю, да грех коровьим святым именем человечью дуру обзывать. Сама-то, думаю, кляча, молочко да творожок любишь?! Сметанку трескаешь?! То-то и оно! Перед кем выслуживаешься? Кому из начальников жопу лижешь? С кем награбленные казенные денежки делишь?! Война с коровами, кому не скажи… За лапу когтистую не схвачена ты, кошка хищная… а не пойман – не вор…

От фруктов-ягод ломился Василь когда-то! Еще на моей памяти тут яблоки совхозные, сливы в банки закатывали, консервы – конфитюр, варенье, компоты – в город на продажу везли! А нынче что? Дачники ощипывают свои вишенки да яблоньки, кто трудолюбивый, хотя б варенья поварит. А то – плод так наземь и упадет. Никому дела нет.

И сил – уже нет.

Или вот, лесопилка. Тут у нас не леса, под Василем-то – лесища! Чащобы! И сосна, и лещина, и березки, и липа! А дубы корабельные! Петр Первый на Шишкином мысе рощу дубов корабельных велел насадить, и на каждом дубе клеймо царское поставил. Заповедная роща, мол. И таких дубов тут шумело – шестьсот!

Десяток – быть может, сохранилось…

Ни коров, ни свиней. Ни лесопилки. Ни пасек. Я вот пчел держу, пчельником занимаюсь; да еще Евгений Ильич Гринев; да еще Борода, доктор наш марийский, Петр Семеныч. И все, трое нас героев. А когда-то Василь просто ведь тонул в душистом меду, медом в августе, при медогонке, до крыш заливался, мед в монастыри дарил, в больницы, в школы и училища, в детские дома отправлял!

Я традиции эти сохраняю. И Гринев тоже. Мы с ним завсегда в детский дом бидон-другой меда – отольем и директрисе – принесем. За так. Бесплатно. Еще чего, с деток мы будем деньги брать. Зато государство нас, пчеловодов – мутузит! И еще как! Говорят: пчелы ваши кусаются больно! Говорят: забор стройте – три метра в высоту! Ох, умора… Так пчела эти три метра – свободно перелетит! Да еще над нами посмеется.

У меня пчельник маленький. Десять ульишков всего. Держу не в работу, а в удовольствие.

А у Гринева — о-о-о-ой… за сотню уж перевалило… Спец он в этом деле, в пчелином… Ну, ему младший сынок помогает. Старший-то — в Питере… начальник важный… ему не до меда.

А еще в Василе когда-то строили – корабли…

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127