– Полный атас! – оценил услышанное Семен. – Золото, туземцы… В общем, даешь пятилетку в три дня!
– Юрайдех – великий вождь, – согласно кивнул воин. – Это все знают. Он вам письмо прислал.
– Давай! – сказал отец вождя дрогнувшим голосом. – Неужели он пишет с ошибками, как ты?
– Юр не ошибается, – потупился бывший школьник, и Семен развернул кожаный рулон.
«Семен Николаевич, здравствуйте. Карта района на обороте. Жирный крестик – это наше основное стойбище. Место удобное, и менять его, наверное, не будем. Нготмо живут далеко на северо-западе, охотятся, в основном, на оленей. Воевать не пришлось – договорились мирно. Нашел три золотые россыпи. Одна из них совсем маленькая, но богатая – можно брать прямо лотком. Если изделия понравятся, дайте за них нам учебники – сколько сможете. Они нужны нам для своих и для нготмо. Зимой хочу уйти на правый берег. Вождем без меня будет Серый Лось, если главные лоурины его признают. До свидания!»
– Куда ж мы денемся?! – вздохнул Семен. – Конечно, признаем… Экий проказник… Но субординацию блюдет, уважение старшим оказывает и, самое смешное, действительно пишет без ошибок!
– Знаю! – вдруг закричал Головастик. – Придумал!
– Что еще ты придумал? – с большим сомнением в голосе вопросил Семен.
– Помнишь, Семхон, мы говорили про стрелы без древка? – азартно начал изобретатель. – Чтобы, значит, один наконечник метать? Только такой сделать не из чего было – железа мало, камень и глина слишком легкие. А из этого зо-ло-та – можно! Оно ж тяжелое! И куется! Вот смотри: делаем на самостреле мелкий желоб, а сверху крепим другой. Между ними щель для тетивы. Все остальное – как обычно. А наконечник сделаем вот такой формы, чтоб, значит, в полете не кувыркался. А еще лучше…
– А еще лучше, – перебил Семен, – метать маленький тяжелый шарик.
– Точно! – обрадовался Головастик и спросил с надеждой: – В будущем такие штуки делают?
– Делали, – не стал разочаровывать его Семен. – «Аркебуз» называется.
Когда река покрылась надежным льдом, воины, сопровождавшие караван, отправились в обратный путь. Их лодки оказались весьма добротными, так что обмен судов на нарты и ездовых собак был вполне взаимовыгодным.
Если раньше сомнения у Семена были – и немалые! – то после первого контакта с представителями переселенцев он начал работать на всю катушку, на полную мощность – иссушая мозг, изнуряя нервы. Старая затея со школой казалась ему теперь детской забавой.
Семен отбирал людей, способных общаться с животными и незнакомыми людьми, способных легко осваивать чужие языки, командовать и подчиняться, нестандартно мыслить и вызывать к себе доверие. Их качества нужно было развивать, усиливать, и Семен использовал весь свой арсенал средств – от чтения лекций до сеансов гипнотического внушения с использованием наркотиков. Он без конца повторял парням, что смысл жизни в Служении Людей – сберечь, сохранить, не дать разрушить сотворенное Богом. Человек не лучший и не главный в мире. Лес, горы и степь не принадлежат ему – он лишь равноправный гость на празднике жизни. От остальных гостей он отличается тем, что имеет возможность все испортить.
Собственную способность к суггестии, к внушению Семен использовал полностью – устраивал индивидуальные и коллективные сеансы. Он составил длинную вереницу «мыслеобразов». В ней чередовались картины привольной жизни в мамонтовой тундростепи и индустриальные пейзажи, парады военной техники, сельский и заводской труд. В ход пошло все, включая армейский быт и впечатления от «обкатки танком», которую Семен когда-то проходил. Он, конечно, кривил душой, оставляя «за кадром» положительные стороны цивилизованной жизни, но совесть его почти не мучила. Зато мучили дикие головные боли, и он полагал, что однажды просто помрет после очередного «фильма». Конечно, все это походило на зомбирование, на подготовку сектантов-фанатиков, но ничего лучше придумать Семен не смог: «Этим парням предстоит навсегда покинуть родные стойбища и провести жизнь среди чужих племен и народов. В своей деятельности они будут отчитываться лишь перед собственной совестью, а она формируется на уровне подсознания».
Каждый год в конце весны, когда леса просыхают, Семен в компании пожилого солидного питекантропа Эрека переправлялся на правый берег и забирался на знакомую сопку. Это сделалось как бы традицией. Они проводили на вершине два-три дня. Семен просто отдыхал, а Эрек рассматривал горизонт и принюхивался. Последние два года подряд ветер не приносил с юго-запада запах дыма. Семен не верил, что за несколько лет земледельцы могли исчезнуть с лица земли. Скорее уж у Эрека начали слабеть обоняние и зрение. В этот раз опять не удалось ничего обнаружить, и Семен уже собрался сворачивать лагерь, когда питекантроп завопил и начал тыкать рукой куда-то вдаль. Примерно через час Семен и сам разглядел – между лесными массивами по направлению к реке целенаправленно двигались два некрупных мамонта. Первый нес на холке всадника, а у второго на загривке и вокруг жирового горба красовалось какое-то странное сооружение.
– Пошли встречать, – сказал Семен, сглотнув комок в горле. – Чувствую, это наши.
– Дха, Се-ха! – оскалил зубы в улыбке Эрек. – Тха Юр!
Он оказался прав – на передовом мамонте действительно восседал сын. А вот второй тащил некое подобие переметной сумы или двух люлек, сплетенных из ремней и прутьев. Оттуда с испугом и любопытством поглядывали две коротковолосые девушки – блондинка и брюнетка.
– Насекомых проверял? – строго спросил Семен сразу после приветствия.
– Конечно! – рассмеялся Юрайдех. – Одну у тигдебов взял, а другую – у бакутов. Сразу побрил, вымыл, а одежду в котле выварил – как вы учили. Просто мы с ними давно путешествуем, и волосы отросли.
– А Тобик твой где? – Семен погладил протянутый к нему хобот. – Этого я не знаю.
– Его Бобик зовут, – пояснил Юрайдех. – Тобик на том берегу остался. Но давайте я по порядку все расскажу.
– Давай, – согласился Семен. – Только сначала девиц на землю спусти – может, им пописать надо или еще чего.
Вокруг расстеленного большого куска кожи, на котором Юрайдех изобразил карту, они просидели до вечера.
Среди прочего, Семен узнал много подробностей о первых годах жизни на новой территории. Пока люди охотились и обустраивали стойбище, волосатые слоны занялись своим обычным делом – нагуливанием жира. В незнакомых местах они предпочитали держаться стадом, которое водил Рыжий. В начале зимы к ним присоединились три немногочисленные семейные группы местных мамонтов. Рыжий водил их и зимой, одновременно разведывая новые места. Старый мамонт довел себя до полного истощения, но так до конца и остался вожаком. Он погиб уже весной – нужно было перебраться через небольшую речку, и он отправился проверять лед.
– Провалился и завяз почти по брюхо – грустно сказал Юрайдех. – Я был недалеко, мне сообщили. У него не было сил бороться, ему ничем нельзя было помочь, только…
