— Надо, чтобы никто не задавал ей никаких вопросов, — сказал Калинов. — Постарайся к десяти сплавить детей и Анфису из дома. Доктор просил положить ее в клинику на обследование. Проводишь ее?
— Да, конечно… Ты запер дверь в ее спальню?
— Запер. Вот ключ. — Калинов опустил ключ в карман Витиного комбинезона. — Надо, чтобы никто не задавал ей никаких вопросов, — повторил он. — Врача я предупрежу. Ты поняла?
— Поняла… Долго она будет в таком состоянии?
— Одна инъекция волюнтофага действует не более шести часов. Так что, в худшем случае, часов в девять действие его прекратится. Спать она будет до десяти и больше чужих приказов выполнять не станет. Проследи тут за всем.
— А ты?
— А я буду искать того, кто так с нею обошелся.
— Черт бы вас всех, мужиков, побрал! — сказала Вита со слезами в голосе и подошла к рисиверу. — Завтракать будешь?
— Буду. — Калинов встал, приблизился к жене и вдруг шлепнул ее по круглому заду. — Ничего, мать! Прорвемся!
* * *
— Я просмотрел результаты контроля джамп-связи за вчерашний вечер и ночь, — сказал Милбери. — Пусто. Никаких следов.
Калинов раздраженно побарабанил пальцами по столу.
— Ее вернули на флаере, — сказал он. — Сегодня ночью, с трех до четырех, прямо в мой сад… — Он покачал головой. — Такой наглости я не ожидал!
Милбери после некоторых размышлений предложил:
— Можно попробовать выйти на этот флаер через компьютеры системы безопасности полетов. Ночью не так много флаеров летает.
— Если только они шли на автопилоте. Впрочем, проверь… Хуже не будет.
— А могу я задействовать агентуру у монистов?
— Теперь можешь, но… Действовать аккуратно, наши агенты ни в коем случае не должны знать сути дела. Пусть все выглядит, скажем, как мероприятие по статистической обработке различных случаев киднэпа. Нечто вроде секретного социологического исследования. Подробности проработаешь сам.
Милбери, кивнув, встал, но, словно вспомнив о чем-то, тут же сел. Калинов поднял на него равнодушные усталые глаза.
— А ты не намерен, — проговорил Милбери, — взять под охрану членов семьи?
— Намерен. Но этим я займусь сам!
Милбери ушел.
Калинов связался с О'Коннором. После дежурных приветствий сообщил, что Марину вернули.
— Очень рад, — сказал О'Коннор. — Ты делаешь официальное заявление?
— Нет. Хочу заняться похитителями сам. Твои предварительные проверки принесли какой-нибудь результат?
Кажется, О'Коннор даже обрадовался:
— Практически никакого. Кое-кто из специалистов по киднэпу сейчас на Земле, но они лежат в глубоком дрейфе. Личные дела, романы, отдых, финансовые операции… Все исключительно в рамках закона.
— Они не взяли денег, Джим! О'Коннор удивленно присвистнул:
— Зачем же они ее похищали?
— Не знаю, — соврал Калинов.
— А тебе не кажется, что все это похоже на глупую шутку?
— Возможно… Ладно, буду разбираться.
* * *
В два часа Калинов отправился в клинику. Зуев встретил его в вестибюле.
— Мы ничего ей не сообщили.
— Как ее состояние? — спросил Калинов.
— Обследование уже закончено. Никаких следов волюнтофага в организме ко времени обследования не сохранилось. Все анализы соответствуют самочувствию нормальной женщины, ждущей ребенка. Девочка тоже в полном порядке. Я бы вашу жену хоть сейчас отпустил домой, но пусть полежит до завтра. На всякий случай… Должен сказать, похитители оказались на редкость гуманными людьми. Не ожидал!
— Вы что, встречались раньше с похищениями? Доктор улыбнулся:
— Нет, конечно… Литература, видео… Там они выглядят несколько иначе.
Теперь улыбнулся Калинов.
— Пойдемте, — сказал Зуев. — Она сейчас на крыше. Нет причин отменять солнечные ванны.
— Послушайте, доктор. — Калинов взял Зуева под руку. — А вы уверены, что волюнтофаг не скажется на ребенке?
Доктор поскреб пальцами подбородок:
— Результаты обследования опасений не подтверждают. У вас будет очень крепкая девчонка… Впрочем, если желаете, мы можем оставить вашу жену в клинике до самых родов.
— Нет-нет! — быстро сказал Калинов. — Вряд ли подобная перспектива ее обрадует. Будем надеяться, вы правы.
— Ее обследовал сам профессор, — сказал Зуев подчеркнуто-равнодушно. — Можете поговорить с ним.
— Извините, доктор… Я полагаю, он скажет мне то же, что и вы.
— Разумеется. — Зуев сразу оттаял. — Если бы он мог сказать что-нибудь другое, он бы с вами уже поговорил… Кстати, вы просили посоветовать вам, как объяснить Марине Васильевне исчезновение из ее памяти вчерашнего дня…
— Да-да, я и сам ломаю над этим голову.
— Не ломайте! Мы перед обследованием усыпили вашу жену, а когда она проснулась, я сказал, что была применена новая методика, требующая длительного времени, и что вашей жене пришлось посвятить сну целые сутки. Я оформил ее поступление вчерашним утром.
— Спасибо, доктор! — Калинов крепко пожал Зуеву руку.
— Не за что, Александр Петрович. Ради здоровья матери и плода можно пойти и на большие нарушения. Только предупредите тех, кто может заронить в душу Марины Васильевны сомнение в моих словах.
— Не беспокойтесь, доктор!
Они еще раз обменялись рукопожатием, и Зуев проводил Калинова до лифта.
Выйдя на крышу, Калинов чуть не ошалел от такого количества полуобнаженных беременных женщин, собранных в одном месте. Ничем не прикрытые неестественно круглые животы дозревающих матерей приводили Калинова в некоторую оторопь. Он вспомнил, какое раздражение вызывала у него под конец беременности изменившаяся фигура Виты, его худенькой стройной Виты. И когда родилась Сельма, радость новоиспеченного отца смешивалась с восторгом мужа, получившего назад свою привычную и желанную живую игрушку. Впрочем, с той поры прошло уже восемнадцать лет, и теперь он относился к излишне крупным округлостям по-другому. Что поделаешь — такова природа!..
Он нашел Маринку очень быстро. Никогда не менявшая цвет своих волос, она оказалась здесь единственной брюнеткой. Пока он пробирался к ней между часто стоящими ложами, будущие мамаши бросали на него любопытные взгляды.
Марина лежала на правом боку и жарила спину, держа в руках книгу. Она любила красное, и купальник на ней был, естественно, алым. Грива черных волос рассыпалась по изголовью ложа. Едва тень от Калинова упала на нее, Марина повернула голову.
— Ой, Сашенька! — Карие глаза засветились. — Наконец-то ты пришел!
