— Он будет жить, — сказал Иблис. — Если можно назвать это жизнью.
— Что вы с ним сделали?
— Ничего, — ответил Иблис. — Мне вмешиваться не пришлось. Он сам срубил сук, на котором сидел. Пользовался джинн-силой крайне расточительно, тратил ее на дурацкие трюки и низкопробные цирковые фокусы. Вот джинн-сила и покинула его навсегда. Все просто: он истощил ее, пытаясь стать великим иллюзионистом. Тоже мне цель для джинн его происхождения и с его талантами! Боюсь, что теперь ему суждено влачить жалкое мундусянское существование.
— Расчетное время пять минут.
— Вы хотите сказать, что Дыббакс больше не сможет выполнять три желания, испаряться или заставлять какие-то предметы исчезать? — спросил Джон.
Иблис небрежно пожал плечами и кивнул.
— Так поступить с собственным сыном! — возмутился Нимрод. — С младшим сыном! Лишить его джинн-силы! Это — самая большая трагедия, которая только может произойти с джинн, но особенно трагично, когда это происходит в столь юном возрасте.
— Нимрод, ты все-таки зануда, — рассердился Иблис. — Хватит напоминать мне о том, что он мой сын.
— А разве у него иное происхождение? — спросил Нимрод.
— Какая разница?
— Думаю, разница есть, и прежде всего для тебя, — заметил Нимрод. — Сыновья для нас, джинн, очень важны. Даже для жалких ифритцев.
— Замолчи, — прорычал Иблис. — Да, я сожалею о том, что случилось с мальчишкой. Ты доволен? Я и сам не ожидал, что так выйдет. Он, должно быть, тратил на все эти фокусы намного больше джинн-силы, чем я предполагал. Но тут уж ничем не поможешь.
— А как же его сценическая карьера? — спросил Джалобин. — Что будет с Джонатаном Таро?
— Ты, наверно, шутишь? — сказал Иблис. — После того что случилось со всеми этими глупыми детишками, на любой карьере можно поставить крест. Имя Джонатана Таро для большинства людей теперь проклято. Вы бы видели, что пишут о нем в газетах.
— Бедный Дыббакс, — прошептал Джон.
— Использовать собственного сына таким бесчестным образом! — не унимался Нимрод. — Это настоящее преступление, Иблис.
— Но он ведь жив и здоров! — прорычал Иблис.
— Расчетное время три минуты.
— Возможно, это самое страшное из всех твоих преступлений. — Нимрод все время подначивал и злил Иблиса, пытаясь вынудить его совершить какую-нибудь глупость или ошибку. Ошибку противника можно было бы обратить себе на пользу. — Как ты посмел использовать собственного сына подобным образом?
— Да в чем тут преступление? — завопил Иблис. — Поверь, несчастный марид, ты просто еще не видел настоящих преступлений! — Иблис ухватился за рычаг. — Меньше чем через три минуты, когда я потяну этот рычаг, вся энергия из каждой душонки вон там, за этим стеклом, будет израсходована. Навсегда. То-то опечалятся их мамашки и папашки! Я сейчас погублю миллионы детей, приятель! Вот это преступление!
— Расчетное время две минуты.
— Подумай о том, что делаешь, Иблис, — сказал Нимрод. — Если все в мире будет происходить по-твоему, отныне и навсегда, как ты испытаешь радость победы надо мной? Нет радости — нет и победы. Даже если людские желания не исполняются, люди все равно должны ждать хорошего, мечтать о прекрасном, о том, что случится с ними в будущем. Тогда их жизнь чего-то стоит. И не только люди, Иблис. Ты тоже должен мечтать — пусть о своем, о плохом. Как ты не понимаешь? Именно мечты и надежды делают жизнь интересной, придают ей смысл.
— Ты о чем? — презрительно спросил Иблис.
Но Нимрод понял, что все-таки завладел вниманием ифритца.
— Ты джинн, Иблис, ты прожил много лет, но ты почему-то не понимаешь простейших вещей. Как говорил мой друг Ракшас: «Желание — как крючок. Раз проглотил — уже не выплюнешь». Иногда не так уж здорово получить именно то, чего ты пожелал. А иногда надеяться или ждать куда приятнее, чем видеть, что желание сбылось. Будь осторожен, продумывай последствия досконально. Это закон для любых желаний, и добрых и злых.
— Расчетное время одна минута, — сказал Радьярд. — Не слушай его, папа. Что это он нам вздумал лекцию по самоусовершенствованию читать?
— Я и не слушаю, — отмахнулся от сына Иблис. — Твоя философия не лишена смысла, Нимрод. Отдаю тебе должное. Но меня не зацепило. Все звучит слишком туманно. Слишком невыразительно. Слишком прекраснодушно. А мне внушает уважение только чистое, беспримесное зло.
— Тогда, возможно, вам внушит уважение эта штука! — прозвучал чей-то голос. — Но мне нужно не уважение, а полное повиновение.
— Слава тебе господи, — сказал Джалобин. — Наконец-то. Вот и подкрепление!
У двери, на пороге нефритовой пирамиды, стояла Филиппа, и в руках у нее был золотой слиток. Радом с ней стояли Финлей Макриби и мистер Блант, британский вице-консул.
— Ты решила, что сможешь сорвать мои планы этой безделушкой? — глумливо осведомился Иблис. — Отлично, но твой золотой слиток на нас не подействует. Мы облачены в нефритовую броню. — Он повернулся к воинам-дьяволам и громко отдал им какие-то команды по-китайски. Глиняные статуи тут же ожили и стали грозно надвигаться на вновь прибывших.
— Слушай меня, Филиппа, — закричал Нимрод. — Не трать время на Иблиса с Радьярдом. Они в нефритовых костюмах, ты им ничего не сделаешь. Джинн-сила сквозь нефрит не проходит. И сила золотого слитка тоже. Но ты можешь командовать воинами-дьяволами. Чтобы повернуть дун сипротив их нынешнего хозяина, надо сказать по-китайски…
— Заткните ему рот! — закричал Иблис, и один из воинов-дьяволов тут же подскочил к Нимроду и закрыл ему рот своей глиняной лапой.
Ни на мгновение не потеряв самообладания, Филиппа схватила мистера Бланта за руку — чтобы сила золотого слитка вошла и в его тело тоже — и приказала вице-консулу:
— Велите воинам остановиться. Велите им повиноваться мне. Скажите им это по-китайски, скорее, а то нас всех убьют.
Но к ее удивлению и тревоге, мистер Блант продолжал молчать.
Ну же! Говорите!
— Тридцать секунд, — провозгласил Радьярд.
Филиппа снова повторила команду, но мистер Блант смотрел на нее по-прежнему безучастно и не произносил ни слова.
— Почему же он не слушается? — в отчаянии воскликнула Филиппа.
Воины-дьяволы медленно, словно зомби, надвигались на Филиппу и мистера Бланта. И пройти им оставалось всего несколько шагов.
— Помнишь, что ты приказала ему в последний раз? — сообразил Финлей. — Ты запретила ему говорить! Скорей отмени ту команду!
Филиппа тоже сообразила, что к чему.
— Я разрешаю вам говорить! — Филиппа выкрикнула последнее слово и замерла в ожидании.
Мистер Блант заморгал, точно пробудился ото сна.
— Где мы? Что происходит? — произнес он и поджал тонкие губки.
