Оттого, что ваапад — не просто фехтовальная техника. Он — состояние души: туннель для тьмы. Мощь втекала и вытекала, не затрагивая Винду.
И петля завершилась: молния отразилась к источнику.
Палпатин пошатнулся, но обжигающие потоки с его пальцев только усилились.
Он подкармливал энергию болью.
— Анакин! — позвал Мейс; голос прозвучал как сквозь вату, словно со дна колодца. — Анакин, помоги мне! Вот твой шанс!
Он ощутил прыжок Скайуокера из кабинета на карниз, ощутил его приближение…
А Палпатин не боялся.
Это Мейс тоже чувствовал: канцлер даже не встревожился.
— Уничтожь предателя, — произнес канцлер; перекрывая вой потока, соединяющего его ладони с клинком Винду. — Это был не арест. Это убийство!
Вот когда Мейс окончательно понял. Вот оно. Ключ к долгожданной победе. Уязвимая точка Палпатина. Абсолютная уязвимая точка ситхов.
Уязвимая точка самой темной стороны.
Палпатин доверяет Анакину, с отрешенным изумлением подумал магистр.
Теперь Анакин стоял у него за плечом. Палпатин до сих пор не сделал даже попытки защититься от Скайуокера. А все усилия вложил, чтобы направить клинок Мейса тому же в лицо.
Глаза канцлера горели.
— Он — предатель, Анакин. Уничтожь его.
— Ты — Избранный, Анакин, — вторил Винду напряженно: для ваапада новый трюк оказался чрезмерным, Мейс не мог сражаться против собственного оружия. — Забери его. В этом твое предназначение.
Скайуокер отозвался едва слышным эхом:
— Предназначение…
— Помоги мне! Я долго не продержусь! Желтизна от глаз расползалась по всему лицу
Палпатина. Кожа текла, словно масло, как будто сгорали мышцы под ней и размягчались кости черепа, сминались, деформировались от жара.
— Он убивает меня, Анакин!.. Прошу тебя, Ана-а-а…
Клинок Мейса прошел так близко от его лица, что канцлер поперхнулся озоном.
— Анакин, он слишком силен для меня…
— А-а-а… — рык, перекрывающий бесконечные удары молний превратился в затихающий отчаянный стон.
Молнии угасли, осталась только ночь и дождь, и старик, опустившийся на колени на скользком уступе.
— Нет, не могу. Я сдаюсь. Я… слишком слаб… Так стар, так ослаб. Не убивайте меня, мастер джедай. Пожалуйста. Я сдаюсь.
Победа растеклась по ноющему телу Винду. Мейс поднял клинок.
— Ты, ситхова порча…
— Подождите… — Скайуокер сжал ему руку с неожиданной силой. — Не убивайте его, вы не можете его убить, мастер…
— Еще как могу, — уверенно и мрачно сказал Мейс. — Я вынужден.
— Вы пришли арестовать его. Он обязан встать перед судом.
— Суд будет издевкой. Он контролирует судей. Он контролирует Сенат…
— Значит, вы их всех убьете? Как он и говорил? Винду выдернул руку.
— Он слишком опасен, чтобы оставлять его в живых. Если бы ты мог взять Дуку живым, разве ты так не поступил бы?
С лица Анакина исчезли эмоции.
— Там было все по иному…
Мейс повернулся к съежившемуся, побежденному ситху.
— Разницу объяснишь, когда он будет мертв. Он поднял меч.
— Мне он нужен живым! — закричал Скайуокер. — Мне он нужен, чтобы спасти Падме!
Зачем? тупо подумал Мейс. И опустил клинок на павшего канцлера.
Прежде чем он сумел завершить удар, на его запястье обрушился поток синей плазмы, и рука, все еще сжимающая меч, упала на мокрый пермакрит. Палпатин вскочил на ноги, и из ладоней ситха опять зазмеились молнии, и меча не было, чтобы их отразить, и поэтому удар пришел полновесный.
Мейс упорно искал уязвимую точку Палпатина, что даже не подумал поискать у Анакина.
Темные молнии разорвали его вселенную.
Он падал вечность.
Анакин Скайуокер стоял на коленях посреди дождя.
Он смотрел на кисть. У той была темно-коричневая кожа. Она сжимала рукоять меча. Там, где кисть воссоединяется с рукой, плоть была обуглена.
— Что я наделал?
Это его голос? Должно быть. Потому что это — его вопрос.
— Что я наделал?
Другая ладонь, теплая и человеческая, легонько ложится ему на плечо.
— Ты следовал своему предназначению, Анакин, — произнес знакомый ласковый голос. — Джедаи — предатели. Ты спас Республику от них. Ты и сам это осознаешь, верно?
— Вы были правы, — слышит Анакин собственный голос— Почему я не знал?
— Не мог. Они окружили себя обманом, мой мальчик. Потому что боялись твоей мощи и не могли доверять тебе.
Анакин смотрел на кисть, но больше не видел ее.
— Оби-Ван… Оби-Ван верит мне…
— Но не настолько, чтобы рассказать о заговоре.
В памяти эхом отозвалось предательство…узнай Совет об этом разговоре… Теплая и человеческая ладонь тепло и по-человечески сжала ему плечо.
— Я не боюсь твоей силы, Анакин, я приветствую ее. Ты — величайший из джедаев. А можешь стать величайшим из ситхов. Я верю, Анакин. Верю в тебя. Я доверяю тебе. Я доверяю тебе. Я доверяю тебе.
Скайуокер перевел взгляд с мертвой руки на карнизе на живую ладонь у себя на плече, затем — на лицо человека, который стоял перед ним, и то, что он увидел, заставило его задохнуться, словно невидимый кулак сжал ему горло.
Ладонь на плече принадлежала человеку.
Лицо — нет.
Глаза холодного животного цвета горели огнем, как у хищника на границе света и темноты; кости разбухли, оплавились и потекли, как дюрастил, пролитый из плавильного ковша, плоть, которая покрывала их, была трупного вида и шуршала, как гниющий синтепласт.
Онемевший от ужаса и отвращения Анакин мог только разглядывать жуткую тварь. Тень.
Заглянув в лицо тьмы, он увидел свое будущее.
— А теперь, — произнесла тень. — Входи. И спустя миг он так и поступил.
* * *
Он стоял на самом пороге. Без движения.
Палпатин изучал свое лицо в большом зеркале на стене. Без отвращения, скорее, с любопытством. Канцлер протянул руку к уродливому ужасу, которое видел в зеркале, пожал плечами.
— Вот так маска становится сутью, — он вздохнул с налетом философской меланхолии. — Думаю, я буду скучать по лицу Палпатина, но для наших целей лучше послужит лицо Сидиуса. Да, отлично послужит.
Он сделал короткий жест, и в потолке над столом открылся тайник, откуда медленно опустилась объемистая накидка из тяжелой черной ткани; Анакин ощутил течение Силы, которое принесло одеяние в руки канцлеру.
