— Машина ждет вас у входа, — сказал Феррел, после чего переключил свое внимание на Майка. — Доктор Дэвис хотела бы поговорить с вами и еще раз обсудить кое-какие детали до того, как прибудет ваша дочь.
Ваша дочь…
Сюда едет Сара.
Чтобы встретиться с ним.
И вернуться домой.
Майк ощутил такую радость, что даже испугался, что сердце у него не выдержит и разорвется.
Вслед за радостью на него нахлынули новые страхи.
— А что, если она меня не узнает? — обратился он к доктору Дэвис.
— Это вполне возможно, особенно поначалу. Ведь ей было всего шесть лет, когда ее похитили.
— С половиной.
— Простите?
— Саре было шесть с половиной, когда ее похитили.
Доктор Дэвис улыбнулась. Похоже, она искренне сопереживала ему и хотела помочь. Майк вдруг понял, что готов открыть ей душу, выложить сердце на стол и рассечь его, — словом, сделать все, что она пожелает.
Они сидели в большой гостиной. Доктор Дэвис предпочла кресло, стоявшее перед окном, из которого была видна длинная извилистая подъездная дорожка. Майк устроился на кушетке. Он подался вперед, свесив руки между колен и глядя в пол.
— Вы много помните из того времени, когда вам самому было шесть лет от роду? — поинтересовалась она.
Майк с трудом припомнил лишь отрывочные фрагменты: вот он переходит на другую сторону улицы, направляясь в соседский двор; садится в гребную шлюпку вместе с Лу; спорит с матерью в магазине, требуя две книжки-раскраски вместо одной…
— У Сары могут остаться воспоминания о вас и вашей супруге, но, скорее всего, они смутные и обрывочные, — сказала доктор Дэвис. — Однако это пройдет. Эти воспоминания вернутся к ней, но вы должны набраться терпения. Сейчас психика Сары подверглась мощному травматическому воздействию. Ей промыли мозги — как и всем прочим детям, оказавшимся в ее положении. Вот почему эта организация похищала только маленьких детей. Дина и Альберт Майеры убедили Сару в том, что вы с женой умерли. Она живет с новой семьей в новой стране, и вдруг, откуда ни возьмись, появляется полиция и увозит ее с собой. Сара узнает не только о том, что ее родные отец и мать живы, но и то, что новые родители похитили ее. Вполне возможно, Сара случайно услышала и то, что Майеры состояли в радикальной христианской группировке. В любом случае на нее обрушились очень серьезные перемены. И Сара может не захотеть принять их немедленно. Это нормально. Вспомните, как вы чувствовали себя, когда узнали правду о своей матери.
Майк кивнул. Он только вчера рассказывал доктору Дэвис об этом.
— А что, если она захочет вернуться к ним?
— Этого не случится, — заверила она. — Они пойдут под суд.
— Но она все равно может захотеть вернуться к ним. Такого поворота тоже нельзя исключать, верно? — Майк поднял глаза и взглянул ей в лицо.
— Вы — ее отец, — мягко, но твердо заявила доктор Дэвис. — Ничто не может изменить этого факта. Да, ваш путь не будет усыпан розами. Да, временами вас может охватывать гнев и отчаяние на случившуюся несправедливость. Но все образуется. Ей скоро исполнится двенадцать. Она еще очень юная. Вы все еще можете дать ей детство. У вас еще есть время. Это дар, которого лишены другие семьи. Помните об этом.
Майк подумал об Эшли Жиро, которая уже приближалась к тридцати и заканчивала обучение в Италии; о Каролине Ленвиль, которая была замужем, имела двоих детей и жила в миле от своей приемной — или как там следовало ее называть? — семьи в Нью-Брансуике в Канаде. Интересно, хотел бы он оказаться в их положении и попытаться найти общий язык со взрослым человеком?
— Они приехали, — сказала доктор Дэвис.
Майк повернул голову и увидел, что на подъездной дорожке останавливаются два черных «линкольна».
Он встал, чувствуя, как сильно бьется сердце, и боясь, что оно выскочит из груди. Словно наяву, он вдруг увидел заголовки на лентах новостей: «ОТЕЦ ВОССОЕДИНИЛСЯ С ПРОПАВШЕЙ ДОЧКОЙ ТОЛЬКО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ ОТ СЕРДЕЧНОГО ПРИСТУПА».
Чего он боится? Сколько бесчисленных молитв он вознес, чтобы этот момент наступил, а когда его молитвы были услышаны, то выяснилось, что сердце у него колотится, как загнанное, на лбу выступил пот, а в животе образовался ледяной комок.
«Дыши глубоко, полной грудью. Все будет в порядке. Все образуется».
— Мистер Салливан?
Майк смахнул пот со лба и попробовал сделать шаг. Ноги подгибались, но держали.
— Вы — ее отец. Не забывайте об этом.
С мыслью об этом Майк открыл дверь навстречу своей дочери.
ГЛАВА 52
Сара оказалась высокого роста — намного выше, чем он себе представлял.
И худенькой — не от плохого питания, а в результате подросткового взросления.
Ее очки исчезли.
Как и конский хвост. Волосы у нее были подстрижены коротко, чуть выше плеч, в точности так, как он и предполагал. Они были настолько светлыми и пышными, что казались почти белыми.
Никаких сережек. И других украшений. Она была одета очень просто — в джинсы, белые кеды и розовую футболку с длинными рукавами и небольшой радугой на груди.
Но больше всего Майка поразило ее любимое лицо, и он едва не лишился чувств прямо на ступеньках, у всех на глазах. В нем он по-прежнему видел упрямые черты шестилетней девочки, которая отказалась взять его за руку в тот вечер на Холме.
Сара стояла в окружении троих агентов, сцепив руки перед собой, наклонив голову и глядя на носки своих кед. Она явно была расстроена. Когда она знала, что поступила нехорошо, то всегда наклоняла голову и смотрела себе под ноги, в пол, куда угодно, только не ему в глаза. Распознав знакомую позу, Майк почувствовал, как его охватывает непреодолимое желание подбежать, крепко обнять ее, прогнать боль, страх и все вопросы, что стояли у нее в глазах, взять их себе — как он делал, когда она была маленькой, когда принадлежала ему.
Вот только он понимал, что из этого ничего не выйдет.
Майк ухватился за перила и сделал три шага вперед — и желая получше рассмотреть ее, и опасаясь того, что если пойдет быстрее, то споткнется и раскроит себе голову, и тогда воссоединение состоится в больничной палате.
Когда он наконец сошел на гравий, то не убрал руку с перил, продолжая судорожно стискивать их.
Доктор Дэвис обратилась к присутствующим:
— Давайте оставим их одних.
Все согласно закивали и отошли в сторону. Сара, повернув голову, посмотрела вслед приземистой, коренастой женщине в джинсах и зеленовато-голубой блузке. Наверное, психолог, решил Майк. Женщина отошла на несколько шагов, остановилась и прислонилась к капоту «линкольна».
Майк подошел, но остановился чуть поодаль — ему хотелось дать ей хоть немного освоиться и отвлечься от чужих глаз, устремленных на нее. И на него тоже.
