— Не еду. — Я полон решимости никуда не двигаться, пока не поговорю с Андреем.
— Едете, — настаивает она. — У вас в доме обнаружили незарегистрированное огнестрельное оружие. Это уголовное преступление. Вы поедете со мной добровольно, или я вас арестую.
— Если вы меня арестуете, я отказываюсь выдвигать обвинения против Эрла. — Я тоже встаю. — И у вас не будет никакого повода задерживать его.
— Да что ж это за дерьмо такое? — Тиллинг делает шаг вперед, и теперь мы стоим нос к носу. В этих ботинках она одного со мной роста, а изо рта у нее пахнет вчерашним кофе. — Наверное, у Терндейла были причины уволить Андрея и избить вас до полусмерти. Возможно, именно он послал Лимана в ваш дом. И возможно, именно он виноват в смерти Дженны.
Да, все это возможно, но Лиман никак не вписывается в схемы Уильяма. Я по-прежнему печенкой чую: происходит что-то еще, и объяснить это может лишь Андрей.
— В этом деле так много уровней. — Я очень хочу, чтобы она верила мне. — Мне нужно время, чтобы задать несколько вопросов, на которые вы вряд ли получите ответ. Поэтому, если хотите, чтобы я вам доверял, доверьтесь мне.
Рука Тиллинг лезет под куртку и выныривает оттуда с парой наручников. Она поднимает их, показывая мне.
— Поступайте так, как считаете нужным, Грейс. — Я смотрю ей прямо в глаза. — Но если вы верите в мою невиновность, вы должны знать, что мы по одну сторону баррикады.
Она поворачивает голову и смотрит на Эллис.
— Я ни черта не понимаю, — признается Тиллинг. — А ты что думаешь?
— Почему бы тебе не поверить ему? — спрашивает Эллис. — Ты же до этого ему верила.
42
После ухода Тиллинг и Эллис я рывком открываю окно спальни и высовываюсь наружу, в холодный соленый воздух, испытывая несказанное облегчение. Океан спокоен, на берег ритмично накатывают небольшие волны, а луна отбрасывает на воду мерцающую дорожку серебряного света. Где-то вдалеке воет собака; я делаю глубокий вдох и вою в ответ, держа одну ноту, пока легкие не начинают гореть, а горло — саднить. Полицейский в джипе внизу опускает окно в машине и смотрит вверх.
— Какого черта, по-твоему, ты делаешь?!
Я дружески машу ему рукой и втягиваю голову обратно в комнату. На часах возле кровати почти шесть. Скоро должна прийти Эмили. Порывшись в тумбочке, я нахожу свой кошелек, часы и телефон. Я включаю его и вздрагиваю, когда он сразу же начинает звонить.
— Алло?
— Питер, ты где? — Это Катя.
— На Лонг-Айленде, — отвечаю я. — В Монтоке.
— С тобой ничего не случилось? — голос у нее приглушенный.
— Все хорошо. — Я рад, что она позвонила. Я должен сказать ей, что нашел Андрея и что Уильям сбежал, продав свою часть акций в «Терндейл».
— Я весь день тебе звоню, — горячо шепчет она. — Тебя ищет полиция.
— Уже не ищет. — Я тоже перехожу на шепот. — Так что можно говорить нормально.
— Что ты имеешь в виду? — Катя повышает голос. — Да ты во всех новостях!
— Извини, — отвечаю я. — У меня голова идет кругом. Полиция только что уехала. С меня сняли подозрения.
— Как такое может быть?
Я пересказываю ей весь мой разговор с Тиллинг, умалчивая лишь о том, что спустил полицейских на Уильяма и Эрла.
— Поверить не могу, — говорит Катя. — Ты действительно совершенно свободен?
— Почти. Меня все еще подозревают в убийстве Ромми, но не думаю, что это будет большой проблемой.
— Они ошибались насчет тебя два предыдущих раза, поэтому начали преследовать в третий? — резко спрашивает она.
— Вообще-то их можно понять. Эта видеозапись оказалась слишком уж удачной для меня.
— И слава богу. Не могу передать тебе, как я волновалась.
— Не больше, чем я волновался за тебя. — Я тронут ее заботой. — Извини, что не сказал тебе всего вчера вечером, но я хотел, чтобы ты прежде всего побеспокоилась о собственной безопасности. Ты говорила с юристом?
Снаружи резко хлопает дверца машины, и я слышу, как уезжает полицейский джип. Катя откашливается.
— Поговорим обо мне чуть позже, — предлагает она. — Кто на самом деле убил Ромми?
— Никаких предположений. Вероятно, тот самый человек, который послал Франко и Лимана ко мне в дом. Возможно, они решили, что Ромми слишком близко подобрался к правде.
— Видеозапись этого не объясняет.
— Ты права, но сейчас у меня нет времени этим заниматься. Я нашел Андрея.
— Где? — нетерпеливо спрашивает Катя.
— Недалеко отсюда. Скоро я с ним увижусь.
— Андрей в Монтоке? — Похоже, она удивлена. — Когда я говорила с ним сегодня утром, то думала, что он в Европе.
— Ты с ним говорила? — Настал мой черед удивляться. — Он тебе звонил?
— Нет. Я была еще в постели, когда мне позвонил глава нашего представительства в Лондоне. Он сообщил мне, что Андрей подключился к нашей внутренней системе текстовых сообщений и хочет поговорить со мной. Я вошла в систему со своего ноутбука, и мы поболтали.
— Не понимаю. Почему он не позвонил тебе? И как он вошел в вашу систему?
— Он сказал, что не может звонить. Почему, не знаю. А система открыта для внешнего доступа, к ней могут подключаться клиенты. Я спросила Андрея, где он сейчас, а он пошутил, что у него не хватит согласных на клавиатуре, чтобы написать название места. Этот факт и то, что было очень рано, заставили меня думать, что он находится в Восточной Европе.
— Как-то странно, — отвечаю я. Что-то тут не так. — Ты уверена, что говорила именно с Андреем?
— Когда мы были маленькими, то пели одну русскую песенку, когда принимали ванну: «Тише, мыши». Я спросила его об этой песенке, и он ответил правильно. Это точно был он.
— Что именно он тебе сказал? — Я все равно чувствую какой-то подвох.
— Что он путешествует, что очень хочет повидаться поскорее и, — она говорит медленнее, — что он нашел покупателя на весь пакет русских ценных бумаг, принадлежащих «Терндейл».
— Там нечего продавать. — Очередная ложь Андрея сердит меня. — Эти ценные бумаги — фальшивки.
— Немедленно прекрати! — пылко требует Катя. — Во-первых, уж мне-то никто не говорил, что бумаги фальшивые.
Она замолкает, вероятно ожидая возражений с моей стороны, но Катя всего лишь разыгрывает сейчас ту самую карту, которую дал ей я, представив совершенную Андреем кражу как гипотетическую.
— Верно.
— И во-вторых, сегодня утром я попросила наше представительство в Лондоне проверить бумаги. Весь пакет недавно был зарегистрирован нашим внешним аудитором во время подведения годичного баланса. У меня нет ни единой причины подозревать, что ценные бумаги не настоящие.
