Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
– Не хотят. Не уважают, так сказать.
Фонька не менее трагедийно закатывал глаза, а потом со старушечьими интонациями выдавал катехизисное:
– Ничего, милок, стерпится – слюбится. Еще успеешь нагуляться. Какие твои годы.
Они курили, стараясь не сильно глазеть по сторонам, – у обоих руки чесались вмешаться в мелкую бытовуху, творящуюся сейчас на разных этажах дома. Официального запрета на такое не было, но Дуську и Аню чужое ведьмовство могло насторожить. Старались снаружи долго не задерживаться, затаптывали бычки и ныряли обратно в прогретый салон, где до сих пор пахло ко́товой шерстью, а на резиновом коврике темнело пятно от мороженой рыбы, которой Димка кормил своего зверя.
Ростя, катапультируясь обратно на сиденье, заряжал очередной анекдот – бессмысленный и беспощадный. Впрочем, сегодня неменьшим успехом пользовался бы квартальный отчет по благодеяниям. Все роли распределены, все инструкции получены. Оставалось ждать и гадать, кто сейчас нарисуется на выходе из подъезда: Димка с животным или Зайцев с этими аргументами, охотиться за которыми сперва было весело, потом муторно, а теперь неловко.
– Ведун крылаточке и говорит: «А ты не спеши, милая. Вернешься, мы тобой и занюхаем!»
– Пфы!
– Рость, а еще расскажи.
– Вуаля. Приходит старый Отладчик с работы домой, а у него там форменный шалман: дети носятся, жена с тещей ругаются, у мирских соседей крышу сорвало. А тут к нему, значит, подбегает ребенок и спрашивает: «Пап, а пап, а…»
По Фонькиному мнению, тупее этого анекдота была только байка про крылатку и двух пингвинов, но девушки все равно смеялись, искренне, хоть и слегка устало.
– «Да разве ж, сынок, это бардак? Это так, цветочки».
– Я сейчас от смеха лопну… – Соня закрыла улыбающуюся физиономию рукавом розового плаща. А у Турбины плащ был белый, напоминавший стерильный докторский халат.
– А вот вам такая байка. Просыпается однажды утром Спутник в чужой постели. Рядом с ним весьма симпатичная мадемуазель. На пальчике у нее обручальное кольцо, на голове фата. Спутник смотрит и думает: «Ну все, попал». А она говорит хриплым голосом…
– Перекурим? – Фоня дернул рассказчика за рукав, кивнул на дверь. Финал этой похабщины явно не был предназначен для дамских ушей. Ростик только отмахнулся, выдал сальную концовку истории. Девушки снова фыркнули: Соня одобрительно, Турбина удивленно. Ростя раскланялся и послушно попер на выход, поинтересовавшись про минералку и получив традиционный отказ.
– Ты с дуба рухнул или как? – Фоня вынул сигареты, закуривать не стал.
– Ну увлекся немного. Сейчас детские байки рассказывать буду.
Дверь Дуськиного подъезда глухо взвизгнула. Ростя обернулся и сразу увял, увидев как наружу выходит старикан с детской коляской.
– Знаю я твои детские. Это про то, откуда дети берутся?
Ростя обиженно захлопал губами. Насупился, как гимназист-старшеклассник:
– Нет, нормальные. Про суп из квадратного корня.
– Про это даже младенец в курсе. – Фоня тоже глянул на дверь, мысленно притормозил пружину, чтобы та не прихлопнула деда и его хрупкий писклявый груз.
– Фонька, а они вот не знают. Они же мирские. Обе. – Ростислав перестал кривляться. Так, словно его на другой канал переключили: – Они боятся. Ты что, не видишь?
Афанасий чуял тихое напряжение. Но их девочки хоть и были, по Ростиным словам, «обе мирские», за последние месяцы много чего успели узнать.
Старый выбил им три «минусовки», потренироваться. Первую они умудрились сжечь вхолостую. Плохо проверили участок, не заметили могилу собаки. Подняли в воздух призрак, он все карты спутал. Бродячую псину отловили практиканты Шварца, но она успела напугать мирских, и Контора подняла вой, влепив Севастьянычу выговор. Старый ходил мрачный и злился на развалившуюся систему подготовки. Объяснял, что в его время ликвидировать аргументы мог любой малолетний сопляк первой жизни.
«Его время» – это до тыща шестьсот тридцать третьего года. Про тогдашнюю рабочую технику Фоня, естественно, много чего слышал. Если Севастьяныч не преувеличивал, подготовочка у Сторожевых раньше была совсем другой. Они, само собой, загорелись. Савва не ломался, пообещал, что второй аргумент будут гасить по-черному. Приволок «копилочку» в форме щетки-расчески, лет триста ей было. Но, по закону вселенского свинства, Савву в момент схрона засекла Танька Онегина, хозяйка территории. Пришлось передавать объект в руки спецов. Заодно выяснили нулевую работоспособность Дуськи – явный признак того, что рядом с ней зреет недоброе. Хотя вариант с Аней не исключался.
Третий аргумент выводили из строя все вместе. Севастьяныч дождался, когда медальон с облезлым локоном изойдет на золу, потом торжественно пожал всем трясущиеся лапы, каждого тыкнул носом в личные ошибки и уперся на вокзал, на поезд до Витебска. Они остались сами по себе, руководствуясь инструкциями и поговоркой «кот из дома – мыши в пляс». И доплясались.
Старый, когда узнал про историю с хвостом, ржал как сивый мерин. Это они специально не придумывали, Дуська жуть как своевременно позвонила и пожаловалась на общую кислость жизни, сама предложив погонять собак. Считай, полдела было уже сделано. Кто же знал, что, пока он выгуливал Евдокию в сумрачном декоративном лесу, там образуется попытка изнасилования, и Турбина, вместо того чтобы отправиться в Дуськину хату с обыском, полетит разруливать ситуацию…
Пришлось наращивать Евдокии хвост и не снимать его, пока не станет понятно, что Турбиночка прошерстила квартиру. Дважды они могли проколоться за милую душу: Колпакова наследила слегка, а Дуська могла выхватить у Фони мобильник и выяснить, что звонит он вовсе даже не Фельдшеру. Но судьба хранит пьяных, влюбленных и идиотов. Афанасий выкрутился.
С Темкой Зайцевым вышло еще смешнее. Фоня с Ростей сперва валяли дурака, как того требуют традиции. Развести нового ученика – святое дело. Придумали купить Зайцева на дополнительные навыки, которых не существовало в природе. Ростя честно изображал таинственную незнакомку и наводил тень на плетень. Розыгрыш получился хиленьким, но принес немалую пользу – Дуськин верный Артемон скумекал, что от визитеров можно получить свой профит. Сам выполз на связь…
Отправляясь сегодня утром к Зайцеву, они предположили, что мирской решил продаться за идиотскую удачу в делах. Но Артемон с порога объяснил, что его ребенок повидался с покойной маменькой и теперь находится в состоянии тихого желания сдохнуть, а Евдокия на этой почве издергалась. Артемоша просил не за себя, а за жену и дочку. Так их прямо и назвал «дочка», «жена».
– Боятся они, – повторил Ростя, глядя, как сигарета, описав лихую дугу, гаснет в луже с неразличимым шипением. Бензиновая пленка покачнулась, сместила отражение «газели» и пожелтевшие щепки бычков. Все семь, длинные, выкуренные наполовину, перекочевали в лужу из Ростиной пачки.
– Зажигалку дай сюда. Студента сразу видно по полету. То карандаш у меня упрешь, то…
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
