— Величайшее открытие, попавшее в руки негодяя.
— Такое нередко случается, — пробормотал Кшиштоф, до сих пор не проронивший ни слова.
— А как это связано с алхимией? Откуда взялось название «Рубедо»? Причем здесь глиф Джона Ди?
Эрик Левин покачал головой:
— Все это заскоки Вэлдона и его шайки. Для них кристалл — вершина достижений алхимии. В нем они видят воплощение принципа философского камня, завершение Великого Делания и тому подобную, абсолютно чуждую мне чушь. По их мнению, кристалл представляет собой «пятый элемент», алкахест, позволяющий создать то, что дороже золота, — энергию. Вот почему они назвали это вещество «кристалл Рубедо», так называется…
— Красная стадия Великого Делания, — кивнул Маккензи. — Последняя стадия алхимической трансмутации.
— А знаете, что хуже всего? Я даже не знаю, насколько сам Вэлдон верит во все эти изотерические бредни. Думаю, они нужны ему, чтобы привлечь сторонников. Люди без ума от подобных выдумок. Он использует традиционную символику «Summa Perfectionis», глиф Джона Ди и тому подобное… Но мне кажется, что его истинные мотивы далеки от эзотерики. Вэлдона интересует только нажива.
— Возможно.
Ари встал и принялся расхаживать по комнате. Ему нужно было двигаться, чтобы обдумать услышанное.
Значит, с этого все и началось? С какого-то кристалла? Минерала, способного полностью изменить энергетическое будущее человечества? Невероятное событие, чьи краткосрочные и долгосрочные последствия он не в силах оценить. Но в конечном счете Левин, вероятно, прав: все упирается в деньги. В огромные деньги. И именно поэтому убили Поля Казо. Чтобы проникнуть в тайну и вытянуть из кристалла все возможное… Это не столько потрясло Ари, сколько наполнило его отвращением.
— А при чем тут тетради Виллара из Онкура? — прошептала Ирис словно про себя.
Ари это тоже пришло в голову.
— Они указывали на парижское месторождение. Возможно, это и есть то таинственное место, о котором упоминал Виллар. Залежи минерала. Не исключено, что образец Вэлдона — из нашего пресловутого туннеля…
— Получается, Вэлдон спустился туда после нас, когда колодец объявили государственной тайной, и нашел кристалл?
— После нас или до нас. Если только им не завладел кто-то другой. Не забывай, мы не первые, кому удалось расшифровать загадку Виллара. Может быть, кристалл нашел Мансель в пятнадцатом веке.
— Но откуда это было известно Виллару в его-то давние времена? Как он узнал, что в подземелье хранится этот кристалл?
— Просто повезло? — предположил Кшиштоф. — Может, он исследовал подземелья под церковью Святого Юлиана Бедняка и наткнулся на образец кристалла…
Ари кивнул. Порой правда способна разочаровать. А чего он ждал? Что в центре планеты действительно находится неведомый мир? Полая Земля? Он покачал головой, вспомнив легенды об Элвисе Пресли и Адольфе Гитлере. Нет. Конечно, все именно так, как есть. Теперь самое главное — упрятать в тюрьму виновных в смерти Поля Казо и Чарльза Линча, спасти брата Ирис, предать огласке гнусные деяния ассоциации, якобы защищавшей природу. И речь идет о совершенно конкретных людях. Вполне реальных.
Он остановился и обернулся к инженеру:
— Отдыхайте, Эрик, мы уходим.
Пора положить этому конец.
88
В первый вечер я поднял на поверхность только половину кристалла, который разбился, когда я попытался его сдвинуть. Я спрятал его в своих одеждах и тайно унес домой, все еще потрясенный невероятным открытием, на которое меня натолкнули тетради Виллара.
Несколько дней я хранил его, не говоря об этом никому, даже моей милой Пернелле. Мне казалось, что я совершил нечто дурное, вроде кражи, и я не решался в этом признаться.
По правде сказать, этот кусочек кристалла, отныне воцарившийся в погребе моего дома на улице Монморанси, вскоре обернулся для меня истинным наваждением. Поначалу я испытывал потребность видеть его два-три раза в день, потом — ежечасно, а вскоре уже не мог расстаться с ним ни на миг.
В конце концов Пернелла что-то заподозрила, и я решился открыть ей всю правду. Сперва она отказывалась мне верить, но, когда я показал ей этот драгоценный предмет, она, как и я, была покорена его красотой и удивительными свойствами.
И именно она убедила меня показать кому-нибудь кристалл. Сознавая, что это может повлечь за собой слухи и зависть, я согласился не сразу, но наконец уступил ее настояниям и решил: если уж действительно во всем признаваться, то только одному-единственному человеку, которому я полностью доверял, — Жану, который тогда еще не стал герцогом Беррийским, но уже был одним из моих самых богатых и постоянных заказчиков.
Однажды вечером, когда он призвал меня, чтобы составить какой-то документ, я принес ему свой образчик и взял с него клятву никому не говорить о его происхождении. Он пообещал, и по его взгляду я тут же понял, что наши отношения изменились. Впредь он никогда не относился ко мне как прежде, и, пожалуй, я сожалел об этом.
Через несколько дней Жан пригласил меня к себе домой. Полагая, что он нуждается только в моих талантах писаря, я отправился к нему в замок, захватив перья, чернила и несколько пергаментов.
Но по прибытии меня ожидало нечто совершенно неожиданное.
89
— Пробираться сквозь это дерьмо все труднее и труднее.
Включенные на полную мощность фары не могли рассеять густую ночную тьму. Кшиштоф давно выжал сцепление внедорожника до упора, но узкое шоссе сменилось сперва грунтовой дорогой, а потом и вовсе тропинкой. Просветы между деревьями все сужались, и преодоление бесконечных препятствий уже напоминало подвиг. Все трое сидели на переднем сиденье, один цеплялся за руль, а двое других — за специальные ручки, чтобы не ударяться о крышу и окна.
— Проедем сколько сможем, все меньше придется тащиться пешком.
Ари сверился с картой. Похоже, до места назначения оставалось всего километров десять.
На следующий день после встречи с Каролиной и Эриком Левин они тщательно подготовились к экспедиции. Пока Кшиштоф раздобывал необходимое оборудование и оружие, Ирис с Ари копались в городском архиве в поисках сведений о таинственном соборе.
Причин для спешки было множество: само собой, Ирис рвалась спасти брата, но, кроме того, Ари подозревал, что и ССЦ, и ЦУВБ в конце концов прознают про их тайную вылазку. А еще он обещал Каролине Левин как можно скорее поставить в известность консула, но прежде ему хотелось довести расследование до конца. Едва власти прознают обо всем, будет слишком поздно: следствие перейдет в чужие руки. И все-таки они решили отправиться в путь лишь глубокой ночью, полагаясь на эффект неожиданности и надеясь, что все или почти все будут спать.
