мне и занимает место за последней партой как ни в чем не бывало. Он спокоен, обычен, не кажется опасным.
Место возле меня свободно, но мы договорились, что Тимур не будет его занимать. Так что рядом садится Яна и радостно рассказывает, как предвкушает вечер в баре.
– Может, после пойти ко мне? – несмело предлагаю ей, периферийным зрением следя за Егором и Тимуром, будто они два агрессивных пса без поводков и намордников.
Егор то и дело бросает на меня взгляды, полные подозрения. Кажется, он за мной следит – я никак не могу избавиться от этого чувства.
– Да-а, я за. И я Ане скажу и Лене.
– Аня согласится?
– Почти уверена, что да. – Яна скромно улыбается – мол, ты же понимаешь, как все сложно.
Понимаю.
Поглядываю на Олю, которая, кажется, с каплей сожаления смотрит на меня и Яну. Мне иногда кажется, что «курочкам» я и правда была нужна, но, к сожалению, только кажется. Рита на меня уже не смотрит, слышу, как они с Машей на всю аудиторию обсуждают Кострова. Маше я нужна только как повод, чтобы пошпионить и пособирать сплетен, – она этого даже не скрывает. Оля как будто немного другая.
«Есть разговор», – пишу ей сообщение и прячу телефон, пока не передумала.
– Все в норме? – Яна косится на меня.
– Да. Волнуюсь перед игрой.
Костров уезжает после пар на такси, а я стою на крыльце и с тоской смотрю вслед удаляющейся машине. Быть его водителем, кажется, мое призвание.
Я привыкла находиться наедине с собой после пар или на диване в его офисе. К поездкам в магазин, к тому, что постоянно делаю домашку, или смотрю сериалы, или читаю очередную книгу. Сейчас это «Поклонники Сильвии», и, прочитав лишь одну десятую, я стала задумываться, с той ли книги я начала погружаться в английскую классическую литературу.
Достаю наушники и собираюсь медленно в одиночестве идти домой. Может, даже куплю себе кофе.
Стало так много новых развлечений «для себя». Наушники, старые плейлисты, удобная обувь и долгие прогулки. Я делаю пару кругов по району, потому что снова размечталась, заслушавшись песен из прошлого. Я когда-то любила Mando Diao и Panic! At the disco и сейчас под голос Брендона Ури как будто готова пройти еще километров двадцать, чтобы просто помечтать.
Я так влюблена, что, когда слушаю музыку, все мысли только о Кострове. Он везде, как воздух. Мне кажется, я им пахну. Тело напоминает об очередной бессонной ночи каждым движением: глаза сами собой закрываются. Тут же в мыслях возникают дурацкие красивые губы Кострова. И внезапно щетина. Он на выходных не брился, и я увидела, что из этого получается: она ему так идет, что у меня в голове он отныне всегда с ней. И волосы торчком. И красивый прямой нос. И шея, когда он запрокидывает назад голову. И руки. И плечи. И то, как он шепчет ерунду, гладя при этом мою спину. И голос. И сообщения. И признания.
Споткнувшись на ровном месте, я смотрю под ноги. Прямо на тротуаре, согнувшись и прижавшись грудью к асфальту, лежит Колчин.
– Егор?
– Тш-ш, там котенок, – бормочет он, будто это обычное дело.
Егор и правда выуживает что-то из-под погнутой мусорной корзины на остановке.
– Что?
– Быстрее, придержи!
Я сажусь на корточки и держу на весу корзину, пока Егор достает оттуда пищащий, крепко завязанный пакет.
– Представь, какие-то уроды выкинули.
– А как ты…
– Да мне из-за колес нельзя за руль. Осваиваю общественный транспорт, – говорит он с таким видом, словно это в порядке вещей.
Егор развязывает пакет, и мы оба заглядываем в него, чуть не стукнувшись макушками. Там одинединственный, совсем хилый черный котенок.
– И куда его? – спрашиваю я.
Колчин умильно смотрит в желтые глаза облезлого зверька, улыбается, спрятав его под куртку.
– Заберу себе.
Сидящие на лавочке остановки девочки восхищенно смотрят на красавчика Колчина с облезлым котенком за пазухой. Он нарочито не обращает на них внимания.
– Могу я назвать его Персиком? Помнишь, мы мечтали завести кота. Персика.
– Да. Конечно, да.
Я никогда не забывала про нашего гипотетического кота. Если он станет настоящим, мне будет, пожалуй, не по себе. Но не могу лишить Егора этого, даже мысли такой не возникает.
Колчин выглядит так, будто ему это нужно. Кто-то живой, кого можно будет душить заботой.
– Круто! – Егор улыбается коту. – Я лечусь.
– Ага.
– Соня настояла, мы купили там… всякое. Стабилизаторы настроения или типа того.
– М-м, ясно. Я пошла.
Я встаю слишком резко – голова кружится.
Не хочу слушать. Не от неприязни, просто зачем давать ему шанс? Ведь он может начать на что-то надеяться. Кажется, Егору не много нужно. Сейчас он кажется почти прежним – очень милым и беззаботным.
– Ась! Могу я тебя проводить?
– Нет, не думаю.
Девочки сидят навострив уши, а я стремительно ухожу. И Егор не идет следом. Наконец-то, даже дышать стало легче.
Когда он вот такой понятливый, все воспринимается проще, и он кажется более знакомым. Такого человека я хорошо помню.
Дойдя до перекрестка, я стою на светофоре и невольно оборачиваюсь. Егор стоит, подставив лицо последнему осеннему солнцу, держит котенка под курткой и ждет автобуса. Какой-то сюр.
Меня тревожит ностальгия и странное чувство дисгармонии. Егор – не про котят, автобусы и спокойствие.
Я невольно дергаюсь. Мне кажется, что Колчин должен сейчас, как обычно, начать терроризировать сообщениями, но телефон молчит. Даже проверяю, не остался ли Егор в ЧС.
По дороге я не выдерживаю и набираю Соню, которая после третьего гудка отвечает недовольным «Че?».
– Как Егор?
– Норм.
– Расскажешь, что было в итоге?
Она замолкает, вздыхает.
– Ну, мы не обращались к психологам, психиатрам или типа того. Он не хочет афишировать, но мой невролог прописал ему колеса. Все. Он их пьет, вроде как за неделю очухался, жить будет.
– Точно все хорошо?
– Переживаешь о бывшем?
– Нет, просто опасно звучит как-то. Лечение без врача – это точно…
– Все нормально. Что-то еще?
– Могу я перестать прятаться?
– Ой, сама решай, а? Я что тебе, мамка?
– Ты лучше его знаешь… Сейчас.
– Он пьет колеса, и это все, что я знаю. А еще знаю, что неделю назад он орал и кидал в меня стаканы. Зеркало разбил.
– Он подозревает, что…
– Он считает, что такого просто не может быть. И всех кругом в этом убедил. Они смеются, что такому, как Костров, ничего никогда с тобой не светит. Поздравляю, ты больше не подстилка. Ты теперь святая золотая девочка, которая непременно будет с Егором –
