Привык козел к старику: бывало, куда старик ни пойдет из дому, козел бежит за ним.
Вот однажды случилось старику пойти в лес за лыком, а козел за ним побежал. Пришли в лес; старик начал лыко драть, а козел бродит там и сям да траву щиплет; щипал-щипал да вдруг передними ногами и провалился в землю. Начал рыть и вырыл котелок с золотом. Видит старик, что козел гребет землю, подошел к нему и увидел золото. Очень он обрадовался, побросал свои лыки, подобрал деньги — и домой. Рассказал обо всем старухе. „Ну, старик, — говорит старуха, — это нам бог дал такой клад на старость за то, что столько лет с тобой трудились в бедности. А теперь поживем в свое удовольствие".
— „Нет, старуха, — отвечает ей старик, — эти деньги нашлись не на наше счастье, а на счастье козла, теперь надо нам жалеть и беречь его больше себя".
С тех пор начали они жалеть и беречь козла больше себя. Начали за ним ухаживать, да и сами-то поправились — лучше быть нельзя. Старик позабыл, как и лапти-то плетут, живут себе — поживают, никакого горя не знают.
Вот через некоторое время козел захворал и издох. Стал старик советоваться со старухой, что делать: „Коли выбросить козла собакам, так нам за это будет перед богом и людьми грешно, потому что все счастье наше мы благодаря козлу получили. А лучше пойду я к попу и попрошу его похоронить козла по-христиански, как и других покойников хоронят".
Собрался старик, пришел к попу, кланяется: „Здравствуй, батюшка!" — „Здорово, свет! Что скажешь?" — „А вот, батюшка, пришел к твоей милости с просьбою: у меня в доме случилось большое несчастье — козел помер, пришел звать тебя на похороны".
Как услышал поп такие речи, крепко рассердился, схватил старика за бороду и ну таскать по избе: „Ах ты, окаянный, что выдумал, вонючего козла хоронить!" — „Да ведь этот козел, батюшка, был совсем-таки православный: он завещал тебе двести рублей". — „Послушай, — сказал поп, — я тебя не за то бью, что зовешь козла хоронить, а за то, что ты до сих пор не дал мне знать о его кончине: может, он у тебя уж давно помер". Взял поп с мужика двести рублей и говорит: „Ну, ступай же скорее к отцу дьякону, скажи, чтоб приготовился: сейчас пойдем козла хоронить".
Приходит старик к дьякону и просит: „Потрудись, отец-дьякон, приходи ко мне в дом на вынос!" — „А кто у тебя помер?" — „Да вы знавали моего козла, он-то и помер!" Как начал дьякон хлестать его с уха на ухо. „Не бей меня, отец дьякон, — говорит старик, — ведь козел-то был совсем православный, а как умирал — тебе сто рублей завещал за погребение". — „Экий ты стар да глуп, — сказал дьякон, — что ж ты давно не известил меня о его преславной кончине; ступай скорей к дьячку: пусть позвонит по козловой душе! "
Прибегает старик к дьячку и просит: „Ступай, позвони по козловой душе". И дьячок рассердился, начал старика за бороду таскать. Старик кричит: „Отпусти, пожалуй! Ведь козел-то был православный, он тебе за похороны пятьдесят рублей завещал. — „Что ж ты до сих пор копаешься, надо было пораньше сказать мне: следовало бы давно прозвонить!" Тотчас бросился дьячок на колокольню и начал звонить во все колокола.
Пришли к старику поп и дьякон, положили козла во гроб, отнесли на кладбище и закопали в могилу.
Вот стали про это дело говорить между собой прихожане, и дошло до архиерея, что поп-де козла похоронил по-христиански. Потребовал архиерей к себе на расправу старика с попом: „Как вы смели похоронить козла? Ах вы, безбожники! " — „Да ведь этот козел, — говорит старик, — совсем был не такой, как другие козлы: он перед смертью завещал вашему преосвященству тысячу рублей! " — „Экий ты глупый, старик! Я не за то сужу тебя, что козла похоронили, а за то, что ты его, когда он еще живым был, маслом не соборовал! "
Взял тысячу и отпустил старика и попа по домам.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
80. Жадный поп
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Жил-был поп, имел большой приход, а был такой жадный, что великим постом за исповедь меньше гривенника ни с кого не брал; если кто не принесет гривенника, того и на исповедь не пустит, а начнет срамить: „Экая ты рогатая скотина! За целый год не мог набрать гривенника, чтоб духовному отцу за исповедь дать! Ведь он за вас, окаянных, богу молится!"
Вот один раз пришел к этому попу на исповедь солдат и кладет ему на столик пятак. Поп просто взбесился: „Послушай, проклятый! Как ты это вздумал принести духовному отцу медный пятак! Смеешься, что ли?" — „Помилуй, батюшка, где я больше возьму? Что есть, то и даю!" — „По кабакам носить, небось, есть деньги, а духовному отцу одни грехи тащишь! Ты хоть укради что да продай, а священнику принеси, что подобает; заодно уж перед ним покаешься и в том, что своровал, он все тебе грехи отпустит". И прогнал от себя поп солдата без исповеди: „И не приходи ко мне без гривенника!"
Солдат пошел прочь и думает: „Что мне с попом делать?" Глядит, а около клироса стоит поповская палка, а на палке висит бобровая шапка. „Дай-ка, — говорит сам себе, — попробую эту шапку утащить! " Взял шапку и потихоньку вышел из церкви да прямо в кабак. Тут солдат продал ее за двадцать пять рублей, припрятал деньги в карман, а гривенник отложил для попа. Воротился в церковь и опять к попу. „Ну что, принес гривенник?" — спросил поп. „Принес, батюшка". — „А где взял, свет?" — „Грешен, батюшка, украл шапку да продал за гривенник". Поп взял этот гривенник и говорит: „Ну, бог тебя простит, и я прощаю!"
Солдат ушел, а поп, кончив исповедовать своих прихожан, начал служить вечерню; отслужил и стал домой собираться. Бросился к клиросу взять свою шапку, а шапки-то нет! Так простоволосый и домой пришел. Пришел и сразу же послал за солдатом. Солдат спрашивает: „Что угодно, батюшка?" — „Ну скажи, свет, по правде, ты мою шапку украл?" — „Не знаю, батюшка, вашу ли украл я шапку, а только такие шапки одни попы носят, больше никто не носит". — „А откуда ты ее стащил?" — „Да в вашей церкви висела она на поповской палке у самого клироса". — „Ах ты, такой-сякой! Как смел ты воровать у своего духовного отца? Ведь это смертный грех!
