пьяная драка без серьезных последствий тоже наказывались, но так, что даже сами «преступники» считали наказание и справедливым, и полезным: такие обычно приговаривались на небольшой срок к исправительным работам по месту жительства. То есть они на подсобных работах на стройках использовались, города и поселки в порядок приводили – иначе говоря, занимались физическим трудом на свежем воздухе. Лаврентию Павловичу даже рассказали о каком-то мужичонке, который раз в месяц специально напивался и бил стекла в горотделе милиции с тем, чтобы его направили на постройку детского городка в городском парке…
А вот если преступления были посерьезнее, то и приговоры резко изменялись: профессиональные преступники внезапно (и надолго) меняли место жительства на весьма отдаленные районы с крайне неблагоприятным климатом и уже там «наносили пользу Родине». А таких мест, где требовалось много неквалифицированной рабсилы, в СССР было много – так что уже осенью сорокового года железная дорога дотянулась до поселка «Рудник» на Воркуте и потянулась дальше, причем «конечной точкой» новой железной дороги должен был стать Магадан. А проигнорировать назначение на такую работу было крайне затруднительно: специальным распоряжением по ГУЛАГу при побегах заключенных их ловить живьем и возвращать в лагеря стало необязательно…
Отдельно предусматривались меры наказания к «расхитителям социалистической собственности»: за воровство в торговле сроки и меры наказания устанавливались такие же, как за бандитизм – и в том же Ленинграде три четверти сотрудников госторговли отправились осваивать безбрежные просторы Русского Севера. А так как при этом в обязательном порядке применялась и такая мера, как полная конфискация имущества…
Слухи о том, что происходило в «колыбели революции», очень быстро распространились (по крайней мере среди «заинтересованных лиц»), и последствия проявились исключительно быстро. Иосиф Виссарионович по этому поводу даже специальное совещание собрал и первым делом поинтересовался у Лаврентия Павловича:
– И что ты предлагаешь со всем этим делать?
– Я предлагаю радоваться. Старуха в свое время предупреждала, что за границу не только бывшие поляки рванут, а тут криминальный элемент за свой счет обеспечит американцам дополнительную головную боль, мы же точно при этом не пострадаем.
– А наплыв рабочих на стройки Сибири и Дальнего Востока нам только на пользу пойдет, – дополнил его Валентин Ильич. – Много они, конечно, не наработают, но все же пользу принесут. У нас за два месяца на Ишимском канале рабсилы в полтора раза больше стало, а уж на постройке ГЭС на Урале… думаю, в этом году семь штук досрочно закончить получится. Я уже не говорю о новых стройках в Забайкалье и на Алтае: мы-то мучились, думали, где для них рабсилу взять – и тут на тебе: сразу четверть миллиона человек резко возжелали в горах поработать.
– ГЭС новые – это хорошо, но…
– Другое интересно, – продолжил Лаврентий Павлович, – сейчас очень много любителей ударно поработать стали записываться на стройки в Корею. Товарищ Ким, конечно, очень этому обрадовался, но лично меня интересует, куда потом эти строители рванут.
– Куда-куда, – усмехнулся товарищ Тихонов, – туда же. Мне тут интересную новость из Каннына сообщили, это где мы сейчас помогаем товарищу Киму электростанцию строить. Так вот, на той неделе в порт зашло американское судно, вроде как с поломкой – но капитан просил руководство города связать его с товарищем Кимом на предмет переговоров об установлении торговых отношений. Предлагал продавать в Корею оборудование для электростанций, еще что-то…
– А ты-то откуда об этом узнал?
– А американец по-корейски-то вообще не говорил, нашего инженера пригласили переводчиком поработать немного… В общем, предлагали янки кое-что интересное, в основном по мелочи, но, как наш инженер понял, им нужно было, чтобы суда американские получили право захода в корейские порты. Причем, как янки подчеркивал, с туристическими целями, то есть пассажирские…
– И что на это сказал товарищ Ким?
– Я даже не знаю, успели ли тамошние городские власти ему это передать.
– Ясно, разберемся. А как там вообще стройки идут, я имею в виду в Корее?
– Вроде неплохо, Ирсен японским наследством очень грамотно распорядился. Правда, у него с техническим составом… там же практически все инженеры и большая часть рабочих у японцев обучалось и на оккупантов работали, так что определенное недопонимание нынешних задач у них наблюдается. Тем не менее в Корее начали свои электрические генераторы делать, пока небольшие, мегаватт так до четырех – но он уже в этом году планирует до зимы своими силами только ГЭС поставить мегаватт под двести. И угольные станции, уже мегаватт сильно за триста. Это не считая тех, которые мы ему помогаем строить.
– И?
– Он обещает, что в СССР поставит не меньше тысячи тонн вольфрама. Еще уже начал поставки кобальта, свинца обещает в этом году поставить минимум пятьдесят тысяч тонн, а то и сто, цинк опять же… А вот стали – у него по стали планы не выполняются, так что он пока и свои потребности не закрывает. Возможно, в следующем году…
– Надеюсь, что стали у нас и своей хватит.
– Я не успел сказать: он очень просит алюминий ему поставлять, в основном провода для ЛЭП. Электростанции-то он строит, а вот тратить медь на провода – это, по нашему общему мнению, неправильно. Но у нас и самих с алюминием…
– И он об этом точно знает!
– Да. Поэтому он предлагает нам помощь в постройке нового алюминиевого завода. То есть… людей он на стройку пришлет, у него же больше ничего сейчас нет…
– Посмотрим, это предложение нам нужно будет отдельно просчитать. Сам говоришь, что людей на разные стройки сейчас найти несложно…
Вообще-то у Валентина Ильича информация о том, что творилось в Корее, была несколько неполной. У товарища Кима отношения с «пособниками оккупантов» были весьма, скажем, натянутыми: он с одной стороны старался их ублажить, чтобы те работали на пользу стране, но совершенно им не доверял – и прилагал все силы для выращивания уже полностью патриотичных специалистов. Поэтому даже Вера ситуацию в Корее представляла себе лучше: в университете теперь только на химфаке обучалось с полсотни корейских студентов. Очень был специфический контингент: в основном это были мужчины в возрасте лет двадцати-двадцати пяти, из числа бывших солдат армии Кима, с образованием в лучшем случае начальным – но готовые осваивать новые знания чуть ли не круглосуточно. Так что тут очень пригодились
