Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
росте. – Что, не терпится узнать, с чего наша «лав-стори» началась? Закатай губу. Скажу только, что Мурат не обещал мне ничего и ни на что не обязывал. Надеюсь, вас, гомофобов, это успокоит.
Слава кровожадно смотрит на него снизу вверх. Денис не понимает, что на него нашло, должно быть, эта неслыханная дерзость – защитный механизм, или же он попросту спятил. Толик отрешенно подпирает шкаф спиной, словно его занесло сюда случайно и к происходящему он не имеет никакого отношения. Тишина между ними как после рухнувшего здания, когда среди безмолвных руин шуршит только падающая пыль.
Слава отзывается нетерпеливо:
– Вроде бы ты собирался уходить?
Денис, не помня себя от злости, громко хлопает дверью.
* * *
У себя в комнате он в неуправляемом приступе гнева швыряет гитару в угол, но быстро спохватывается, вдруг сломал чего… ведь бабушкин подарок ни в чем не виноват. Может быть, гитара еще послужит ему, он найдет учителя, когда вернется в домой, а Толя и Слава… нет уж, к ним он теперь на пушечный выстрел не подойдет. Впрочем, и они к нему тоже.
Начинается нехорошая дрожь, и глотку сковывает скорой истерикой. Ему нестерпимо хочется плакать, но «Еще чего! Было бы из-за чего сопли распускать. Лицо помыть и буду как новый». Стараясь не пересекаться с домашними, чтобы не светить своим похоронным лицом, он закрывается в ванной. В углу шумит стиральная машина: таймер показывает десять минут. На полу лежит груда грязного белья, одеяла и покрывал. Денис виновато чешет макушку. Похоже, Катя занялась стиркой. Чтобы что-нибудь замочить, она набрала полную ванну. От воды идет густой пар и пахнет вокруг кондиционером с ромашкой.
Денис подставляет сложенные в ковш ладони под кран и ополаскивает лицо. Не стоит расстраиваться, не стоит загоняться и уж тем более плакать… Но Смирнов! Как он мог рассказать все Славке так алчно, так, словно чувства самого Дениса для него мелочевка!
Как Славка сказал? «Это твоя вина, что ты совал нос куда не следует»? Денис криво улыбается своему отражению в зеркале. Сквозь щели между пальцами текут ненавистные слезы.
«На хер пусть все идут!»
Во рту проклевывается вяжущий вкус мыла. Плечи трясутся от рыданий. Он яростно вытирает глаза рукавом. «Сколько можно реветь, сукин ты сын?!»
Руки тянутся к шкафчику над раковиной, там среди уходовых средств должны быть таблетки, которые он спрятал еще при первом приступе. Он берет одну в рот, но тут же резко передумывает и выплевывает. Какой толк от препаратов сейчас, когда спасать уже нечего? «Как долго ты собираешься быть слабаком?»
Той ясной ночью у реки Мурат обеспокоенно держал его за руку и говорил: «Представь, что это тоже часть терапии». Тем ранним утром он обнимал его крепко-крепко, и от его тихого голоса плохие сны превращались в нежную усталость. Сейчас Мурата рядом с ним нет, никого нет, кроме собственного отражения. Сейчас слезы горячими горошинами срываются с подбородка в раковину. И он обязан остановить их самостоятельно.
Грудь сдавливает в тисках, смутное видение чего-то, что предстало перед ним еще в комнате Толика, сейчас медленно обретает четкость. Желтые огоньки.
Семейство желтых резиновых уточек, которые мама клала в воду, когда купала его. Во снах они тоже были с ним.
Только ли во снах?
Его ноги подкашиваются, он медленно оседает на пол, держась за бортик ванной. Вода идет рябью, пенистая, пахнущая ромашкой.
Совсем крохотный мальчик сидит на досточке, перекинутой поперек ванны, и бултыхает ногами, поднимая пену. Тут и там плавают желтые огоньки-уточки. Он из раза в раз тянется к ним, и услужливые женские руки вручают ему то одну, то другую игрушку. Но маленький Денис капризно выбрасывает их обратно в воду, чтобы затем вновь неумолимо к ним тянуться.
Тут женские руки исчезают куда-то. Денис, наклонив свою тяжелую голову вперед, высматривает самый близкий желтый огонек. Внезапно раздается какой-то грохот, и досточка, на которой он сидит, переворачивается…
* * *
Он плачет, скорчившись на полу, под визгливый звук стиральной машины. Никто не душил его, никто не топил. Это ощущение, будто слово крутится на языке, но все никак не вспоминается, уже не кажется ему таким таинственным… ведь он всегда знал, чьи это руки. Всегда. Но это знание таилось глубоко, невозможно глубоко под слоями его страхов.
Никто не топил его.
Никто.
Никто.
Он закашливается от слез. Когда он пытается встать, в глазах вспыхивают разноцветные пятна. Голова по ощущениям взрывается. Когда в ванну заходит Катя, все вокруг погружается во тьму.
* * *
Очнувшись в своей кровати с мокрым полотенцем на лбу, Денис охает от боли в висках. В ту же секунду совсем рядом слышится какое-то шевеление, затем над ним возникает лицо, которого здесь быть не должно.
– Сынок. – Мама касается его щеки рукой. Другая ее рука в гипсе покоится в перевязи. – Ты так долго спал. Как же… как же ты нас напугал, мой милый.
Он неуклюже приподнимает тело, чтобы опереться спиной о подушку, и мокрое полотенце шлепается ему на живот. Мама убирает его и поправляет одеяло. Денис чувствует себя разварившейся клецкой. Мозги совершенно отказываются соображать. На короткое мгновение мелькает мысль, что мать ему чудится, на самом деле ее здесь нет.
Он хватается за лоб от того, как сильно все двоится перед глазами, затем его ладонь тяжелым булыжником падает на что-то бумажное. Раскрытая записная книжка. Прищуривается – Славкина. Должно быть, мама читала песни Банина, пока Денис спал. За все время в деревне уже и забылась ее раздражающая привычка брать чужие вещи без разрешения.
– Ма. – Он закрывает книжку и сует под одеяло. – Ты здесь откуда?
Она убирает выбившуюся прядь волос себе за ухо. Стрижка у нее короткая, а у висков заколоты невидимки. Это ее молодило бы, если бы не осунувшееся лицо.
– Бабушка позвонила, и мы с папой тут же сорвались. – Денис видит за окном темень. «Сколько я провалялся, черт возьми?» Мама между тем продолжает: – Ты так долго не приходил в себя, уже думали скорую вызывать, но, слава богу, очнулся… Катя дала тебе успокоительное, и ты лег в кровать. – Она вновь дотрагивается до его щеки. – Как ты себя чувствуешь?
– Голова только… немного. – Он нехило преуменьшает. Виски ломит нещадно.
– Тогда отдохни еще. Потерпеть недолго осталось. Завтра встанем пораньше, соберем твои вещи. – Мама говорит те самые слова, о которых он мечтал в первые дни здесь: – Папа и бабушка посовещались, и тебя решили вернуть обратно. Видимо, совсем мы замучили Римму Аркадьевну…
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
