обвинений в пособничестве изменникам.
В тот день, 23 ноября 1938 года капитан госбезопасности Павел Судоплатов, блестяще выполнивший личное задание Сталина, из героя в мгновение ока превратился во «врага народа». Безжалостный маховик репрессий, запущенный партийными функционерами, не знал остановки. Карающий меч, изображенный на эмблеме НКВД, был занесен над головами Павла Анатольевича и его жены. Со дня на день они ожидали ареста. Позже он так вспоминал о том проклятом для его семьи времени:
«…Я чувствовал себя подавленным. Жена тоже сильно тревожилась, понимая, что над нами нависла серьезная угроза. Мы были уверены, что на нас уже есть компромат, сфабрикованный и выбитый во время следствия у наших друзей. Но я все-таки надеялся, что, поскольку был лично известен руководству НКВД как преданный делу работник, мой арест не будет санкционирован. В те годы я еще жил иллюзией, что несправедливость может быть допущена к члену партии лишь из-за некомпетентности или в силу простой ошибки…»
И далее:
«…Сталин виноват не только в преступлениях, совершенных по его указанию, но и в том, что позволил своим подчиненным от его имени уничтожать тех, кто оказался неугоден местному партийному начальству на районном и областном уровнях… То была целенаправленная политика. На руководящие должности назначались некомпетентные люди, которым можно было отдавать любые приказания. Впервые мы (с женой) боялись за свою жизнь, оказавшись под угрозой уничтожения нашей же собственной системой» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1959 годы. С. 98–99).
А она, угроза смерти, напоминала о себе каждый день и каждый час. Тревожный шепоток об очередном аресте знакомых или сослуживцев, гулявший по коридорам Лубянки, все более сгущал жуткую атмосферу вокруг семьи Судоплатовых. Он приходил на работу и:
«…сидел у себя в кабинете за столом, ничего не делая. Новые сотрудники не решались общаться со мной, боясь скомпрометировать себя. Помню, что начальник отделения Гаранин, беседуя со своим заместителем в моем присутствии, переходил на шепот, опасаясь, что я могу подслушать» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1959 годы. С. 99).
Горечью и досадой на своих соратников пропитаны эти строки. Но Павел Анатольевич не упрекал их в слабости, поскольку каждый выживал как мог. Теперь не только его судьба, но и жизнь жены висели на волоске. Исключение из партии для сотрудника органов госбезопасности в то время было равносильно смертному приговору не только ему самому, а родственникам, в лучшем случае грозило ссылкой
Логического, разумного объяснения тому, что произошло с Судоплатовым, тысячами других сотрудников органов госбезопасности, с полководцами и командирами Красной армии, найти трудно. Можно лишь предположить, что годы непримиримой борьбы за власть над партией и огромной страной с идейными противниками Троцким, Зиновьевым, Радеком и другими в горячечном сознании Сталина «породили чудовищ». Их первыми жертвами стали представители т. н. «ленинской гвардии», за ними наступил черед сотрудников органов госбезопасности, руками которых Сталин расправлялся со своими политическими оппонентами.
В наши дни, когда этот документ-выписка из протокола № 15 заседания партийного комитета 5‐го партколлектива ГУГБ НКВД СССР от 23 ноября 1938 года стал достоянием гласности, даже самый пристрастный к Павлу Анатольевичу критик не обнаружит в нем ни одного факта, дающего основания подозревать его в тех абсурдных обвинениях, которые пытались инкриминировать ему выступавшие. В них звучали раздражение и зависть к его успехам, быстрой карьере и несомненному таланту, который так ярко проявится в грядущей войне. Обыкновенная серость всех этих гукасовых, нагибиных и дудукиных только и может, что существовать, испачкав в грязи тех, кто ярок и независим.
Приняв решение об исключении Судоплатова из партии, они поторопились поставить на нем крест, но судьба распорядилась иначе. Главный «режиссер» Сталин решил, что очередной «мавр», Ежов, сделав свое дело, должен быть удален. 25 ноября 1938 года с назначением «дикорастущего» земляка Вождя Лаврентия Берии на должность наркома НКВД СССР «конвейер репрессий» приостановился.
Задыхающимся в тисках террора стране и народу требовалось объяснить, кто виновен в чудовищных злодеяниях, что творились последние годы. Искать долго не пришлось — «козлом отпущения» в очередной раз оказались «враги, пробравшиеся в органы государственной безопасности» во главе с Ежовым, как позже выяснилось, «готовившими заговор и убийство товарища Сталина».
К тому времени «главный режиссер» Сталин посчитал, что пришел час опустить занавес во всесоюзной драме, получившей название «Большой террор». Сделал он это с присущим ему блеском. 17 ноября 1938 года по его инициативе было принято совместное постановление Совета народных комиссаров (СНК) СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В нем в очередной раз партийные функционеры постарались обелить себя и лицемерно представить народу, что все случившееся с ним есть не что иное, как результат действий троцкистов — врагов молодого Советского государства — и их «пятой колонны», существующей в стране. В частности, в постановлении подчеркивалось:
«…СНК СССР и ЦК ВКП(б) отмечают, что в 1937–1938 годах под руководством партии органы НКВД проделали большую работу по разгрому врагов народа и очистке СССР от многочисленных шпионских, террористических, диверсионных и вредительских кадров из троцкистов, бухаринцев, эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов, белогвардейцев, беглых кулаков и уголовников, представлявших серьезную пищу для иностранных разведок в СССР, и в особенности разведок Японии, Германии, Польши, Англии и Франции…
Очистка страны от диверсионных, повстанческих и шпионских кадров сыграла свою положительную роль в деле обеспечения дальнейших успехов социалистического строительства…
Массовые операции по разгрому и выкорчевыванию вражеских элементов, проведенные органами НКВД в 1937–1938 годах при упрощенном ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры.
Больше того, враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД, как в центре, так и на местах продолжали вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следствие и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, проводили массовые и необоснованные аресты, в то же самое время спасая от разгрома своих сообщников, и в особенности засевших в органах НКВД».
В постановлении не была упомянута фамилия наркома Ежова, но посвященным было и так ясно, что тот обречен. 25 ноября 1938 года его освободили от должности и позже переместили на второразрядный пост наркома водного транспорта СССР. Опытный режиссер Сталин, прежде чем отдать свою жертву под топор палача, на время ее «подвешивал».
10 апреля 1939 года Ежова арестовали. Вслед за этим началась очередная зачистка органов от ставших уже ненужными и опасными исполнителей воли Вождя. В камеры внутренней тюрьмы один за другим последовали другие руководители НКВД: Михаил Фриновский, Израиль Леплевский, Николай Николаев-Журид, Николай Федоров и Исаак Шапиро. К середине 1939 года
