уже разобрались, кто не был по-настоящему важен…
Однако в рамках того образа, который они с ним связали, Серенко должен был прискакать к ним в первый же день после освобождения и обвинить в том, что они его подставили. Не выселить их, для этого он был слишком труслив, однако громко выразить свое недовольство.
Но он не пришел, он закрылся у себя, и непонятно, когда он вообще вернулся в Змеегорье, сколько времени он был рядом, пока они его не замечали. Объяснений этому могло быть несколько: он оказался даже более трусливым, чем предполагал Матвей, а потому безобидным. Или его проблемы с полицией еще не закончились. Или он банально заболел…
А может, это в его психологическом портрете они ошиблись с самого начала.
* * *
Гарик хотел наблюдать за этим шоу лично, вот и отправился туда. По-хорошему, обыск в Охотничьей Усадьбе должны были провести сразу после того, как обнаружили труп. Однако у курорта нашлись влиятельные покровители, которые серьезно усложнили полиции жизнь.
Но и полиция на сей раз решила не мямлить в уголке. Задержать всех без исключения не могли, однако следователь сразу же намекнул, что любого, кто спешно покинет Усадьбу, будут рассматривать как подозреваемого по умолчанию.
Угроза подействовала: клиенты грозили кулаками из-за забора, но не дергались. Гарику было любопытно, какое количество чистящих средств пролилось в доме четверки подозреваемых в эти дни. Впрочем, неожиданно проснувшаяся любовь к чистоте им вряд ли поможет. Если они не научились правильно замывать кровь до сих пор, то уже и не научатся. Малолетки, при всем своем уме, были небрежны. Еще одно расхождение с профилем убийцы, устроившего охоту в этих лесах.
Когда была доказана связь между Евгением Третьякевичем и Евой Сон, всех четверых решено было задержать. Вот на это и приехал смотреть Гарик. Он опасался, что его любопытство неправильно поймут, что это будет выглядеть странно… Как оказалось, напрасно. Вдоль обочины – вопреки всем правилам – было припарковано с десяток машин. Работники заправки и жители ближайших деревень не отказали себе в удовольствии понаблюдать за тем, как внушительный полицейский конвой кого-то вывозит из «той самой» Охотничьей Усадьбы. Многих водителей наверняка за такое ожидал штраф, но они рассудили, что за развлечение можно и заплатить.
Гарик же нарываться не собирался. Он припарковался на небольшой, плохо расчищенной площадке для отдыха в лесу, расположенной на значительном расстоянии от курорта. Невооруженным глазом оттуда можно было рассмотреть разве что силуэты людей и машин, ну так кто говорил о невооруженном глазе? С собой Гарик привез военный бинокль, который с легкостью решил проблему расстояния.
Кульминации шоу ему пришлось ожидать недолго, подозреваемых как раз выводили.
Евгений Третьякевич был взбешен и не собирался скрывать этого. Вряд ли он до конца осознавал, какие неприятности его ждут за то, что он сделал. Нет, куда больше его злило то, что кто-то имел наглость его подставить. Он что-то вопил, порой вырывался, и, судя по лицам конвоиров, изрядно их достал. Все-таки он не мог быть тем самым убийцей, никак, слишком импульсивен… возможно, таким и останется. А без него, лидера, рушилась вся схема.
Сергей Чернецов вел себя гораздо спокойней. Он не заблуждался насчет своего будущего, просто не видел смысла размениваться на тех, кто увозил его сейчас. Он прекрасно знал, что не они будут определять его судьбу. Вот его можно было заподозрить в охоте… И все равно это не он. У него не получилось бы надолго оставлять коттедж, Третьякевич, с его маниакальной тягой к контролю, потребовал бы полного отчета. Да и потом, Чернецов в первую очередь душитель. Насильник. Ему не нужно такое количество крови и жестокости, не его стиль.
Антон Левченко был мрачнее тучи. Он, лишенный влиятельных родителей, понимал, что на него попытаются свалить большую часть вины. Но у него был компромат – если, конечно, он додумался сделать копию, не связанную с потерянным телефоном. В таком случае он еще сохранял шанс добиться сделки со следствием. Да и потом, ему как блогеру вся эта ситуация могла странным образом пойти на пользу. Понятно, что подписчики поадекватней постараются о нем забыть. Но есть довольно значительная часть аудитории, которая обожает грязь. Вот для них и продолжит работать Левченко.
У Ника Каретникова и вовсе случился нервный срыв. Молодой мужчина рыдал, не обращая внимания ни на кого вокруг. Вряд ли он надеялся чего-то этим добиться, он просто не сдержался. Гарику любопытно было бы побеседовать с ним, чтобы разобраться, от чего он плачет на самом деле: от горя или от радости? От того, что его жизнь сломана – или от того, что все закончилось? Вряд ли его акты самовредительства или выплаты жертвам дарили ему истинный покой. Происходящее давило на него, но смелости освободиться ему не хватало, он ждал, что решение примут за него. И вот это наконец случилось, Каретников покинул замкнутый круг. Его дальнейшая судьба только от него самого и зависела.
Теперь они сходились с собственными психологическими портретами, теперь Гарик понимал их. Расследованию это на пользу не шло, но он все равно был рад, что приехал – хоть сомневаться не придется. Да и вообще, исключение одного из вариантов – тоже прогресс.
Он узнал все, что хотел, он ожидал, пока отъедет полиция, прежде чем возвращаться в деревню самому. Чтобы скоротать время, он рассматривал лица людей, собравшихся возле Охотничьей Усадьбы. Шансы того, что настоящий убийца явится полюбоваться на дело рук своих, были невелики, он слишком умен для такого. Но – вдруг?
Зрители в большинстве своем были удивлены и насторожены. Кто-то злорадствовал, в основном представители персонала. Однако они старались это скрыть, чтобы не вызвать подозрения у других клиентов.
Ну а кое-кто остался совершенно спокоен. Очень неожиданный кое-кто.
Здешнего фотографа Вячеслава Шилова Гарик знал благодаря снимкам из социальных сетей. После их изучения профайлеру показалось, что парень безвреден. Таиса, пообщавшаяся с фотографом, подтвердила эту версию. Шилов дал им полезную информацию, больше от него никто ничего не ожидал. Он был нерешительным, трусоватым и неагрессивным, он не подходил на роль убийцы Дарьи Виноградовой, Таиса даже сочла, что он любил погибшую девушку…
Но вот он стоял в толпе, причем в задних рядах, чтобы на него не обращали внимания, и казался спокойным, как скала. Конечно, с такого расстояния Гарик не мог разглядеть его глаза, но общее представление о выражении лица все равно появилось. Тот Шилов, которого они сделали частью этой истории, должен был злиться или испытывать вину… Ведь
