отраженном свете мелькнуло бледное, с широко открытыми глазами лицо Крайслера. В тот же момент Тэрнер увидел, что с правого борта три «хейнкеля» выстраиваются для новой атаки.
— Ты что, с ума сошел? — закричал он на Крайслера. — Хочешь разбиться насмерть? А ну-ка, сейчас же обратно!
Крайслер посмотрел на Тэрнера, как будто не узнавая его, потом бросил быстрый взгляд вниз и решительно спрыгнул на орудийный барбет.
Наклонившись за ограждение мостика, Тэрнер увидел, как Крайслер, напрягая все свои силы, торопливо стаскивал мертвого зенитчика с его сиденья на «эрликоне». После нескольких отчаянных рывков ему удалось наконец повалить окоченевшее тело и осторожно, как будто зенитчик был еще жив, оттащить его в сторону. Затем Крайслер быстро взобрался на сиденье «эрликона». Тэрнер успел заметить, что одна рука Крайслера была без рукавицы и из нее сочилась кровь. Потом, увидев краем глаза вспышки выстрелов с «хейнкелей», Тэрнер снова повалился на палубу.
Прошла одна, две, три секунды… Три секунды, в течение которых снаряды и пули с самолета с диким свистом и звоном обрушились на бронированное покрытие мостика. На четвертой секунде Тэрнер услышал, как застрекотал спаренный «эрликон». Крайслер, должно быть, стрелял по самолету до самого последнего момента. Он успел сделать шесть выстрелов — только шесть, но они оказались для «хейнкеля» роковыми. Огромный дымящийся фюзеляж промелькнул над самым мостиком, левое крыло самолета зацепило за пост управления зенитным огнем, и бомбардировщик тяжело рухнул в воду с левого борта.
Крайслер все еще сидел на месте. Из его левого плеча, пробитого снарядом, ключом била артериальная кровь. Пытаясь остановить ее, он зажал рану правой рукой. Но когда к кораблю приблизился следующий бомбардировщик, окровавленная рука Крайслера снова потянулась к спусковому крючку орудия.
Лежа на палубе мостика рядом с Кэррингтоном и Карпентером, Тэрнер с отчаянной злобой стукнул кулаком по переборке. Он вспомнил Старра, ввергнувшего конвой в эту бойню. Тэрнер никогда не поверил бы, что можно так ненавидеть человека. Появись Старр перед ним в эту секунду, он, не задумываясь, убил бы его. Тэрнер подумал о Крайслере, о невыносимой боли, которую, он, должно быть, испытывал, прижимаясь раненым плечом к стреляющему орудию. Тэрнер поклялся себе, что если останется жив, то обязательно представит этого юношу к награждению «Крестом Виктории». Внезапно стрельба прекратилась: «хейнкель» резко отвернул влево, из обоих его моторов повалил густой дым.
Тэрнер быстро поднялся на ноги и снова наклонился за ограждение мостика, чтобы взглянуть на Крайслера. Он сделал это не осмотревшись и едва не расплатился за такую беспечность своей жизнью. В нескольких дюймах от его головы на мостик обрушился новый шквал снарядов и пуль с третьего и последнего «хейнкеля». Тэрнер бросился на палубу, и хотя она была теперь в нескольких дюймах от его лица, он ее не видел. В его глазах все еще стояла ужасная картина, которую он увидел секунду назад: Крайслер с огромной рваной раной через всю спину, наклонившись вперед, весом своего тела все еще направлял стволы «эрликона» вверх. Оба ствола стреляли. Они продолжали стрелять до тех пор, пока не кончились патроны в барабанах, потому что омертвевшие пальцы Крайслера застыли на спусковом крючке.
Постепенно, одно за другим, все орудия конвоя умолкли. Слабея с каждой секундой, гул моторов вскоре пропал где-то в южной части горизонта. Атака закончилась.
Тэрнер медленно и теперь уже с трудом поднялся на ноги. Он еще раз взглянул на неподвижного Крайслера, но тотчас же отвел глаза в сторону. Позади раздался чей-то кашель, странный булькающий кашель. Тэрнер повернулся и застыл как вкопанный.
Опираясь спиной на ножки адмиральского табурета, на палубе сидел белый как полотно, безмолвный Карпентер. Около него, опустившись на колени, хлопотал Кэррингтон. Начиная от нижней части живота через всю грудь к правому плечу по капковой куртке Карпентера тянулась прямая линия равно отстоящих друг от друга круглых отверстий — следов пулеметной очереди «хейнкеля».
Тэрнер стоял неподвижно. Он сразу понял, что Карпентер продержится всего несколько секунд, и любое резкое движение Тэрнера оборвет тот волосок, который еще связывает этого юношу с жизнью.
Карпентер почувствовал обращенный на него взгляд Тэрнера. Он устало поднял веки и посмотрел на него потускневшими голубыми глазами, медленно провел рукой по пробитой куртке, ощупал пальцами каждую дырку, как бы считая их. Неожиданно лицо его озарилось какой-то детской улыбкой.
— Прошит насквозь, — прошептал он. — Чертовски аккуратно прошит. — Затем рука его безжизненно опустилась на колени, ладонью кверху, а голова резко склонилась на грудь. Волосок оборвался. Сердце Карпентера больше не билось.
Глава семнадцатая ВОСКРЕСЕНЬЕ. УТРО
«Стирлинг» затонул на рассвете. Он пошел на дно, не потеряв хода, все еще рассекая высокие океанские волны. Охваченные пламенем верхние надстройки крейсера накалились докрасна, при погружении от них поднимались вверх столбы пара и дыма. Это было ужасное зрелище, но не единственное в этом роде; так же выглядел немецкий линейный корабль «Бисмарк», перед тем как торпеды «Шропшира» послали его на дно.
Северное сияние давно уже исчезло, чистое до этого небо стало покрываться темными тучами, наступавшими с юга. Люди на кораблях и судах надеялись, что тучи и снег скроют конвой от противника. Но немецкие «штуки» появились над кораблями раньше туч и снега.
«Штуки», или «Юнкерсы-87» — эти чудовищные пикирующие бомбардировщики с крыльями чайки, — пришли с юга, пролетели высоко над конвоем и, развернувшись влево, легли на обратный курс. Дойдя до левого траверза «Улисса», шедшего в конвое последним, они начали новый поворот. Потом внезапно, следуя своему обычному тактическому приему, один за другим, низко накренившись на левое крыло, самолеты начали выходить из строя и устремились на избранные цели.
Любой самолет, летящий вниз по неизменной прямой на зенитное орудие, обречен на гибель. Так рассуждают теоретики и преподаватели в артиллерийской школе на острове Уэйл. Они не только рассуждают, но и подтверждают это на учениях, практически сбивая из зенитных орудий соответствующие мишени. К сожалению, им не удалось создать мишень, подобную «штуке».
К сожалению, потому, что в настоящем бою «штуку» нельзя сравнить ни с какой мишенью. Чтобы убедиться в этом, достаточно встать позади орудия, послушать пронзительный, воющий свист падающего на вас почти вертикально «юнкерса», почувствовать изрыгаемый им шквал пуль, увидеть через прицел, как он с каждой долей секунды становится все более огромным, и знать при этом, что никакая сила уже не остановит полета сброшенной им бомбы. Сотни оставшихся в живых людей, испытавших нападение «штук», без колебаний подтвердят, что более деморализующего психологического воздействия на людей не оказывало ни одно оружие второй
