Егор разошёлся, забыл, что перед ним не студенты, диктовал совершенно по-профессорски, с уверенными интонациями. Павел слегка усмехнулся на это, а вслух спросил:
– Почему незаметно?
– Почему? – подхватил Княженцев; видно было, что у него ответ готов, – да потому, что трепаться об этом – себе дороже. Почему те немцы, когда вернулись с Амазонки, не стали говорить правду?.. А мы сами?! Вот мы дома расскажем всё, что видели, как ты думаешь?
– Хм! – Павел аж крякнул от неожиданности. – Не знаю, честное слово.
– Не знаю – значит, кет, – уверенно заявил Княженцев. И Аркадий выказал лицом, что – скорее нет, чем да.
– Не дозрело, выходит, пока человечество всё-таки… – понял он.
– Дозревает. – Егор поднял палец. – Ещё немного!
Павел вздохнул, откашлялся, сплюнул.
– Это и есть твоё главное?
– Не всё.
– Так давай всё.
– Даю, – не возражал Княженцев. – Теперь, думаю, ясно, что закрытие дольмена… вот ты, Пашенька, заткнул его с перепугу, а всё зря; закрытие дольмена бессмысленно: всё равно, что закрыть Америку. Многомерное время подступает, оно рядом – вот оно, у нашего порога. Будет оно лучше или хуже привычного – ей-богу, не берусь судить. Скорее всего, и так и сяк – будут в нём и свои плюсы, и своя печаль. Но в одном я уверен: пугаться нечего! Если уж мы, человечество, входим в большое время, то те одномерные времена со всеми их страстями, которые тебя так ужаснули, нами пережиты. Баста!
– Но ведь они же есть? – как бы возразил Аркадий.
– Есть. – Егор кивнул согласно. – Есть, очевидно, множество одномерных путей, так и не доходящих до многомерности. Вот тот хотя бы – с генералами да Бурдюками. И надо думать, полно таких…
– Неудачные заготовки?.. – В забелинском голосе явно слышалась ирония.
– Может быть. И очевидно, кого-то из них ждёт скверный конец. А может, и нет. Может быть, мы, ставши многомерными, сумеем выручить их, этих бедолаг. Вообще… – Тут Княженцев озорно улыбнулся. – Вообще, оказавшись там, мы с изумлением увидим, что вернулись на круги своя. К системе Птолемея, условно говоря. На самом деле, Земля в центре мира – того мира, великого. Здесь-то, в четырёхмерном, мы видим маленькую планетку, затерянную в пустом, жутковатом космосе, который действительно не более, чем тень. А там – весь этот космос и есть бескрайняя Земля под новым небом, чудесным образом ожившая Вселенная!..
Егор вдохновился, заговорил быстро, слова запорхали торопливо, сбиваясь.
– …Понимаете?! Мы и есть середина, самый центр мироздания – мы, люди и Земля! Вы знаете, только сейчас дошло: помните, эти чудаки всё лопотали – мол, «юго-восточные», «юго-восточные»… С автоматами!
Он с силой похлопал по цевью лежащего с ним рядом АКМ.
– Они их называют – автоматические ружья. Восьмая модель, – вспомнил Кауфман.
– Неважно! Всё равно – такие же… Теперь ясно, кто они такие, эти юго-восточные?
– Наши, что ли? – нахмурился Павел, догадываясь.
– Именно! – чётко приложил вывод Егор. – Кто-то уже ходит по параллельным мирам, совсем это не афишируя.
– А почему именно наши, русские? – вникал в проблему Аркадий.
– И те по-русски говорят… – Забелин стал чесать пальцем в ухе.
Княженцев щедро повёл рукой:
– Это второстепенно. Вы поймите – Земля, вот настоящий мир! Начало и конец всего, и узел всех миров! Отсюда путь и в светлые высоты и в мрачные теснины – она и чёрная дыра, она же и белая…
– Серая, – тихонько подсказал Аркадий.
Егор запнулся:
– А?!
– Серая, говорю. – Аркадий подмигнул ему. – Серая дыра.
Что-то Егор хотел ответить на это, да не успел – тормознул его Забелин.
– Ну всё, интеллектуалы! Поумничали – и за щеку. Теперь слушай, что я скажу.
И даже встал, одёрнул полы куртки, по-военному.
– Я, конечно, не берусь философски осмысливать всё это, – так сказал он. – В башке у меня, сами понимаете, не тот компот. Но что я знаю – то знаю! А знаю то, что если б не заткнул эту пробоину – пиши абзац, хоть в одномерном мире, хоть в десятимерном, хоть ещё в каком хитромудром. И потому никаких многомерных, никаких там сверхмиров пока больше не будет. Мне лично не нужна такая вечность на халяву! Ясно? Вот так. Равняйсь, смирно, отбой! И никаких дыр, чёрных, белых, сизо-голубых. Всё, хватит, надырявились, мудрецы, мать ваша курица! Тень вечности? Пусть будет тень. Пока я жив! Всё остальное – без меня.
Егор вздохнул – все философское долготерпение выразилось в этом вздохе.
– Товарищ капитан, – проникновенно молвил он. – Вот не быть тебе майором…
– Ну, я уж и в генералах побывал! – отбрил его Павел. – Да. Но мне хватает быть Павлом Забелиным! Большего мне пока не надо. И будь уверен – если я что-то сделал, то сделал качественно!.. Постарался. Так что шиш теперь всем потусторонним мирам, и параллельным, и перпендикулярным!
И в самом деле показал дулю.
Княженцев отмахнулся. А Кауфман вдруг сказал:
– Да нет. Не шиш.
* * *
Павел с Егором дружно воззрились на Аркадия.
– То есть?.. – пробормотал Егор.
Аркадий слегка прищурился.
– Вы помните, что покойница Клавдия Макаровна говорила?..
– Ну, она много чего говорила, – Павел сдвинул брови. – Ближе к делу!
– Ближе, – согласился Кауфман. – Тогда, в тридцать шестом, здешние девчонки забеременели неизвестно отчего – помните?
– Известно от чего, – теперь нахмурился и Княженцев. – От этой дряни кромешной. Дурные сны…
– Да, – сказал Аркадий. – И одна из них в деревню не вернулась. Вообще делась неизвестно куда.
– Куликова… – вспомнил Егор.
– Фрося, – подтвердил Аркадий. – Доходит?
Нехороший холодок пробежал по спине Егора.
– Ты хочешь сказать…
– Чушь! – резко выкрикнул Павел.
Но поражённый Егор точно не услышал.
Как просто… – пронеслось в его мозгу.
На самом деле – как же просто! Может быть, где-то по Земле давно уже ходит никем не узнанная иная сущность в обличье человека, рождённая земной женщиной…
И тут другая мысль пронзила его – да так, что он чуть не вскочил. Дёрнулся. Друзья взглянули с удивлением.
– Чего ты? – сердито спросил Забелин.
– Господи… – проговорил Егор. – Это же… это что ж выходит, какая-то жестокая пародия на непорочное зачатие? А? И что это тогда…
