разрабатывается новый проект под названием «Загорье».
Он замолчал, и принялся за плов. Сергей молча ждал, боясь спугнуть настроение Антона. Дождавшись, когда тот закончил с пловом, спросил:
– И что ты думаешь обо всё этом?
Пережёвывая салат, Антон снова заговорил:
– Я думаю вот что – на самом деле Деревня, Загорье и Крещёвск неразрывно связаны. Ну как один в другом был и есть. Я думаю, что это одна большая ситуация. Что происходит здесь, равно также, но только может быть, в другом виде происходит и там, и наоборот, хотя может быть, во мне слишком много галоперидола – они же ведь меня колют им без конца, я и болтать могу иногда и сам не знаю чего. Но вот что мне покоя так и не даёт – ведь реально Деревня эта потерянная есть на самом деле! Я лично, своими глазами видел, как туда, в спираль эту все ушли! Они шли и шли, и в какой-то момент исчезали! Я с тех пор тоже хочу уйти за ними, не хочу здесь быть, здесь одна ложь! В Системе сидят совсем не люди, это – настоящие звери! Они просто тупо хотели всех уходящих убить!
Сонберг трясущимися руками схватил стакан с соком, и залпом выпил. Посмотрел на Сергея, и горячечным тоном продолжил:
– А то, что они именно в Деревню ушли, в этом я совершенно точно уверен, их ведь встречали, своими глазами видел. Аскер вышел, Жирный с ним. А также и вся гоп-компашка Койнина. Я, вообще думаю, есть какие-то силы, небесные, или ещё как назвать – без понятия, но они смотрят на нас, и хотят всех спасти, только пока сил на всё нет. Я ведь краем ноги тоже в этом ином мире побывал. Меня Койнин туда водил, он умеет. Он на самом деле – кролик, а иногда обращается в старичка-карлика. Знаешь, милый такой гномик – на голове шляпа с поясочком, сам в камзольчике с золотыми пуговицами, и гольфы полосатые. Ботинки на нём с золотыми пряжками. Трубку длинную курит – как надымит много, так сразу и переходишь в его мир. Большой мастер. Много мне помогал. Я когда уже в больничку попал, мне там врачи таблетки давали. Так я их не глотал, за щёку прятал, а когда они уходили, то тихонечко выплёвывал, и он меня по ночам постоянно на поле уводил. Знаешь, тихое такое поле – там белые цветы растут, красиво… И вечер… Тепло вокруг, вроде ночь, а не холодно. И мы с ним, ну то есть я и кролик, тёпленький такой, по шерстке его глажу, а он глазки закроет, и пыхтит. Подолгу так сидели. Это Койнин и был. Это точно. Потому что, когда я на то поле приходил, и присаживался рядышком, а кролик начинал дремать, я небо разглядывал, и мы с ним начинали болтать. О том, о сём, а то и просто ни о чём. И тревога моя уходила, я успокаивался. Он мне всегда в конце встречи, когда прощались, говорил: «Ты, Антоха, не ссы! Всё будет путём. Я тебя к себе заберу, только дай срок. Обязательно трубочку ещё покурим, точно тебе говорю!» Ну, может быть, немножко по-другому говорил, но всегда про то, что он заберёт меня отсюда. И я ни на минутку не забываю – у него такая шёрстка мягкая, а трубочный табачок вкусненько пахнет. Я к ним в Деревню хочу.
Замолчав, Антон заплакал, размазывая слёзы по щекам. Затем, взяв салфетку, шумно высморкался, и торопливо, неровным голосом продолжил:
– А потом в палате появился Сатана – собственной персоной! Это я с некоторых пор Нилова так называю – мой бывший шеф. Людоед грёбаный! Он осмотрел меня, и врачу посоветовал больше не давать «этому пациенту» таблетки, а колоть в вену галоперидол. Вот как они после этого стали меня колоть, я больше Койнина и не встречал. Хожу, постоянно оглядываюсь, в разные углы заглядываю – нигде моего кроличка нету! Больше не приходил, и на поле не звал. Может некогда ему – там дел, видать полно. Не до меня. А хорошо бы мне в Деревню-то попасть, ох, и хорошо бы было… Заходил тут недавно в зоомагазин, смотрел на кроликов маленьких – думал взять беленького, да и поселить у себя. Посмотрел – нет, не он это, не Койнин. Расстроился только, ушёл потом.
Закончив, тяжело вздохнул и замолк. Сорокин тоже молчал. Подошла улыбающаяся официантка:
– Ваш чай. Может ещё что-нибудь?
Антон кивнул:
– Принесите какое-нибудь пирожное. Только чтобы сладкое было. Можете?
– Ну, конечно. «Наполеон» устроит?
– Да, вполне.
Когда девушка отошла, Сонберг снова заговорил:
– Я нормальный, всё соображаю, вот только «заносит» иногда. Ну, то есть бывают кризисные дни. Бегать начинаю, без одежды. Они меня уже раз пять в психушку определяли. Вы только не смейтесь. Я им, в Конторе, пытался объяснять, в чём проблема, но они же не слушают. У них своя программа – «Изучение паранормальных явлений». Они изучают, а я страдаю. С нервами у меня совсем плохо.
Сергей смотрел на сидящего перед ним человека, покачивая головой – жалость и недоверие боролись в его сознании с переменным успехом: «Понятно, что человек этот сломлен, ну а вдруг сочиняет всё? Слишком уж невероятные истории рассказывает. А если на сочувствие давит? Хороший опер владеет всякими методами воздействия. Ладно, послушаю ещё». Приняв решение, Сорокин продолжил разговор:
– Антон, а в чём дело? Ну изучат, разработают методику, полечат, тебе и станет лучше. Может и не стоит так переживать?
