Илон ясно видел черты их лиц, резкие скулы и впавшие щеки, рты и глаза — почти человеческие. Почти… Он невольно вспомнил про изверга Дэна и подумал, что тот бы умер от счастья при виде этих существ, словно порожденных стихией огня.
Улитки остывали, тускнели, сбрасывая с себя языки пламени, словно осенние листья. Теперь они походили на огромные леденцы — прозрачные, гладкие, цвета нуги.
Они замерли разом и поклонились.
— Не бойся, — услышал Илон голос Сары.
— Не бойся, — сказал и он, когда их с Джу обняло пламя.
Жар. Неистовый, нестерпимый, запредельный жар. Прожигающий все тело. Перед глазами красно-желтое марево, где бешено пляшут знакомые планеты внутри огромного пузыря. И что-то странное происходит в груди, повсюду, в каждой клетке — словно кто-то скребет ложкой под кожей, зачем-то снимая мышцы с костей, а затем лепит и лепит нечто незнакомое, инородное и чуждое, напоминающее густой мед или горячий шоколад.
Илон потерялся в пламени. Оно поглотило его. Он больше не чувствовал ладони Джу, ощущая лишь дикий жар и едва уловимое движение. Как если бы бродил в полусне или в бреду. Жар пробрался не только в плоть, но и в память, в мысли.
Где он сейчас? Жив или мертв? Кого в нем осталось больше — себя или огненной улитки? А если вдруг остаток жизни ему придется провести вот так — за стеной пламени, повиснув между сном и явью, внутри раскаленной добела плазмы, то это будет сущий ад. Лучше бы его «я» стерли совсем, как кривую линию на листе бумаге…
Огонь на мгновение обнажил край сознания, словно утратив бдительность, и тут же обратил его в пепел. Казалось, теперь навсегда.
Глава 8. Молчание. Часть 3
Цвет мира — золотисто-оранжевый. Цвет застывшего пламени.
Илон глубоко вдохнул, словно всплывая со дна глубокого озера, где пришлось надолго задерживать дыхание, и поежился от легкого озноба. После изнурительных мытарств в огненном котле на новом месте вдруг сделалось зябко. Зябко и… свободно. Он пошевелил руками и понял, что их больше не держат наручники. Над головой висел багряный купольный потолок, где мерцали желтые круги, большие и мелкие, один в другом, соединенные в восьмерки и в вычурные фигуры, напоминающие цветочные венчики.
Рядом что-то шевельнулось, шумно вздохнуло, и Илон повернул голову на звук. Это была Джу. Она лежала в паре шагов от него, выбравшись из своего огненного озера лишь на несколько секунд позже.
— Ты меня помнишь? — спросил он.
Джу приподнялась на локтях и кивнула, бросая изумленный взор по сторонам. Илон заметил, что от каждого ее движения пол, выглядевший так же, как и потолок, как и стены, слегка вздрагивал, ненадолго покрываясь золотистой вязью. Тончайшая паутинка разбегалась, словно живая, и быстро гасла.
Таким было их волнительное пробуждение после побега из пылающей бездны. Они очнулись, ощущая себя сами собой, удивленные и невредимые, принимая судьбу такой, какая она есть.
Илон пощупал губы, потом нос. С лица немного спала боль, но тюбик с хэлсидами сейчас бы точно не помешал.
Он поднялся, окинул взглядом чрево золотисто-оранжевого корабля. Места было много, но ни интерфейса, никакого намека на приборную панель отыскать так и не удалось. Сара и Эдвард тоже пробудились в хвосте, шаря чумными глазами по диковинным стенам.
— Эдвард, ты все еще хочешь меня задушить? — спросил Илон.
Шэлл злобно молчал, надувшись, как пузырь.
— Чудно, — удовлетворенно произнес Илон. — Значит, ты — это ты. А я — это я. Сара, — он поболтал свободными руками. — Спасибо, что наконец-то их сняла.
— С чего ты взял, что это была я, — недовольно пробурчала она. — И даже если это была я, то совершенно не помню, чтобы тебя освобождала.
— Что ж, похоже, Сара — тоже Сара, — заключил Илон со вздохом.
Ему захотелось пить. Он, сам не ведая почему, шагнул к стенке и коснулся символа, который напоминал песочные часы, заключенные в круг. Часть поверхности справа от знака просела, освобождая сферический сосуд размером с яблоко, куда сверху уже лилась влага. Это походило на эффект от боевых стимуляторов. Только никто ему ничего не шептал. Он просто знал, где найти воду и что нажать, чтобы ее получить. Словно родился с этими знаниями или получил их очень давно.
Илон достал красный бокал. Тот оказался тонким, невесомым, будто был создан из бутона розы. Илон поводил над ним носом и опустил в него кончик языка. Вода как вода — прозрачная, свежая и прохладная. Он сделал осторожный глоток и, не обнаружив угрозы, опустошил весь бокал.
Эй, Ма. Ты здесь? Проснись! Отзовись!
Да, Илон?
Ты — жива! Жива!
Он был ужасно рад вновь услышать ее знакомый голос с легким металлическим отзвуком — голос прежнего мира, где были не только боль, унижения и страдания, но и счастье, простое человеческое счастье. Нежные ласки Мэй, чарующий запах крепкого утреннего кофе и веселый живой смайлик на футболке.
Хочу уточнить, что выражение «жива» применять по отношению ко мне некорректно, так как я могу лишь выйти из строя, но не умереть.
Как же я скучал по твоему занудству!
Также хочу сообщить, что не могу установить соединение с нейросом.
Не переживай. Мы с тобой в глубоком космосе. В очень глубоком.
И куда мы следуем?
Сам пока не знаю.
А действительно, куда? Илон заглянул в щель иллюминатора: среди звезд длинным серым ожерельем болтались астероиды. Единственный иллюминатор был длинным, но узким — прозрачная полоска, глубоко утопленная в нос корабля.
Рядом встала Сара, Илон добродушно протянул ей бокал, и она тоже набрала воды. Пьюр выглядела утомленной и сейчас лишь отдаленно напоминала супругу Эдварда; на фоне ярких, красно-желтых стен лицо ее казалось белее мела; тусклые прищуренные глаза смотрели в иллюминатор. Илон заметил, как мелко подрагивает ее ладонь. Посмотрел на свою и, убедившись, что ее не трясет, спросил:
— Тебе плохо?
Невинный вопрос по какой-то необъяснимой причине задел Сару, и ее взгляд вдруг сверкнул так враждебно, что Илон поклялся больше никогда не интересоваться самочувствием пьюра. Правда, он тоже был хорош: они только что пережили инопланетный фьюжин, а, как ни крути, ритуал в отсеке напоминал именно его, и теперь на автопилоте неслись на чужом корабле неизвестно куда и зачем. Поэтому вопрос, надо признать, был не очень уместным.
— Как думаешь, где мы?
— Пояс Койпера, — предположила Сара.
— Фига себе…
Кончиком пальца Илон вывел на поверхности стены сердечко, от которого во все стороны разбежались мелкие желтые кружочки. Он дождался, пока Сара утолит жажду, и снова спросил.
— Когда произошел первый контакт, они тоже молчали, как сейчас?
