похищении. Только вот горничная… Ну, быть может, и это удастся объяснить. Ведь все знают, что наследник Сорглана не имеет хода во дворец.
Скиольд выругался. Ну ничего. Когда он станет графом (а этого недолго ждать, старику уже шестьдесят и хоть он крепок, случиться может всякое), его будут принимать везде. Дадут ему прекрасную и знатную девушку в жены, и уж он наведёт в графстве порядок. Тогда братьям придётся покориться ему.
У узкой и обрывистой дороги вниз ждали лошади. Десяток Скиольда расселся по сёдлам, пленницу положили поперёк лошадиной спины, и коней погнали вниз, заботясь лишь о том, чтоб ни один не полетел с откоса и не сломал шею себе и седоку. Сам Скиольд берёг сестру. Не для того он её похищал, чтоб она тут померла.
Корабль ждал своего хозяина и его людей с уже подготовленными, только не натянутыми парусами. Может, кого и удивило бы, что боевая ладья графского наследника отбывает так рано, но только не там, где утренние часы считались самыми дорогими. В пять утра купеческая часть порта кипела, как вода в котле, и на Скиольда с сопровождением и ношей никто не посмотрел. Взойдя на палубу своего «Кашалота», он передал добычу другу, отдал все необходимые распоряжения и остался на носу, вдыхая свежий морозный воздух. Он очень любил море.
Корабль развернул паруса насколько возможно – ветер дул с берега – и понёсся вдаль, переламывая под днищем редкие льдинки, которые нагнало из речушек. Студёные брызги замерзали на парусах и телах, но бывалые моряки не обращали на это внимания, все они были детьми моря, и если не слишком добры к земле и тому, что там находили, то волнам никогда не причиняли вреда. Бьющий им в лицо ветер заставлял кипеть кровь ещё почище, чем женская красота или пиво.
Скиольд приказал держать курс на север, туда, где было его небольшое владение, купленное отцом. «Чтоб отвязаться!» – зло подумал сорокалетний мужчина и поскрёб короткую бородку.
К нему подошёл Игга, один из доверенных, не особо сильный телом, зато соображал бойко.
– У ребят кровь гуляет, – сказал он. – Мы мало стояли в городе, они не успел утолить свою жажду. Может, зайдём в одно из селений на побережье Венды?
– Ты дурак, – огрызнулся Скиольд. – Нападать на сёла так близко от столицы? Гвардия мигом добежит.
– Я слышал, что герцог Риган вместе со всеми войсками императора далеко отсюда. Не добежит. Да и некому будет бежать, ты же умеешь так. Пепелище ничего никому не скажет.
– Могут догадаться. Слушай, мы не в пустыне, отыщется тот, кто видел или слышал что-нибудь. А у императора долгая память. Я не хочу, чтоб меня гоняли, как рыбу в заводи. Тем более сейчас не стоит светиться. Мы отойдём немного дальше, завернём к Хальдвегру и там поиграем, так скажи моим ребятам. Но это погодя, а сначала доберёмся до наших земель.
– Мы остановимся там?
– Ненадолго, Игга. И, пожалуй, я отдам своим людям одно сельцо, всего три двора, но больших – они не уплатили мне осенью, и это уже не первый раз. Урок будет полезен и всем остальным.
– Думаю, их это успокоит. – И Игга косолапо отправился прочь.
Скиольд вывел «Кашалота» в открытое море и только тогда решил спуститься в свою каютку. Там он сытно позавтракал – съел большой кусок мяса, зажаренного на решётке жаровни, несколько лепёшек с салом, жирной каши, той же, которую приготовили и для его людей – и только тогда распорядился притащить пленницу.
Всё это время она провела в другой каютке, нагретой углями в жаровне достаточно, чтоб не замёрзнуть практически раздетой женщине. Кроме того, ей кинули одеяло, но рук не развязали, так что под ткань ей пришлось подползать и заворачиваться в неё, помогая себе не столько руками и ногами, сколько зубами, спасибо хоть вынули кляп. Она немного поспала, понимая, что раз такова ситуация и уж ничего не сделаешь, надо набраться новых сил и сохранить старые. Вот только связанные руки быстро затекли, и назойливая боль не дала выспаться. Ингрид старалась успокоиться, пока не станет ясно, что же её ждёт, и ей даже почти удалось. Усталой, ей было не до страха.
Когда за ней пришли и отвели к Скиольду, он как раз заканчивал трапезу. Мясо закончилось, каша тоже, а последнюю лепёшку он доедал, запивая пивом из кружки. Он весело взглянул на Ингрид, проследил, как с неё стянули одеяло, и приказал:
– Развяжи ей руки.
Руки развязали, и всё время, пока Ингрид, постанывая, разминала и растирала затёкшие запястья, он терпеливо ждал. Допивал пиво.
Более или менее восстановив кровообращение, девушка подняла на Скиольда гневные глаза. Сейчас её так трясло от ярости, что даже стылого влажного сквозняка от двери она не особенно и чувствовала.
– Ну? – резко спросила она. – Объяснишь, что всё это значит?
Он молча разглядывал её, как рассматривают вещицу на базаре или ездового коня.
– Ты и в самом деле ничего, – проговорил он наконец. – Мне не показалось. На рынке я за тебя заплатил бы полторы марки. Может, и две. В зависимости от настроения.
Ингрид вздохнула и поправила на себе пеньюар. Скиольд как-то краем сознания с удивлением подумал, что девица, кажется, чувствует себя в этой прозрачной тряпочке так же уверенно, как и в длинном платье с закрытой грудью и шеей. Эта уверенность его забавляла, и он наслаждался чувством абсолютной власти над добычей. Ведь сейчас он мог сделать с ней всё что угодно. А потому пока решил ничего не делать, чтоб продлить сладостное ощущение.
– Так что? Объяснишься или как? Какого черта ты это сделал?
– Зачем тебя увёз? – Он лениво потянулся в массивном кресле. – Да захотелось. Ты мне понравилась. Почему же нет? Если хочется.
Ингрид повела плечами, и этот жест напомнил ему движения Сианы. Леди Гивалди ему не понравилась, хотя он и не отказался бы разок опрокинуть её в тёмном уголке. Эта была немного другая, но какое-то сходство девиц его развлекло ещё на несколько мгновений. Раз так, и эта должна поддаться страху, как та. Прекрасно. Сиану – он уверен – удалось бы согнуть очень быстро. Это он прочёл в её взгляде.
– Ты, кажется, забыл об одной мелочи, – мягко (но в этой мягкости была насмешка) напомнила Ингрид. – О том, что я твоя сестра.
– Сестра? – Скиольд изобразил
