маску и накрыл ее губы своими.
Как только мой язык коснулся ее, из моего горла вырвался стон, а ресницы Фэллон затрепетали на моей ладони, как перышки. Сначала поцелуй был нежным и смертоносным, как редкий белый мотылек, приземлившийся на бомбу. Затем превратился в стойкий и полный решимости поцелуй, такой поцелуй, чтобы выжить в таком мире, как наш.
Я притянул ее к своей груди, чтобы снова надеть маску. Я хотел бы, чтобы все было по-другому. Я хотел бы дать ей больше. Я видел, как жили мои отец и мать, и я не хотел этого для нас, но я также не мог отпустить. Было уже слишком поздно.
Лежа на боку, мы долго молча смотрели друг на друга, ее взгляд успокаивал мой маниакальный разум.
— Расскажи мне историю, — прошептала Фэллон. — О твоем ковене.
— О моем ковене? — спросил я, приподняв брови, удивленный, что она заинтересовалась. Фэллон кивнула, и я на мгновение закрыл глаза. — Мой ковен уже не тот, что раньше. За эти годы все сильно изменилось. Я начинаю верить, что многие сбились с пути. Это разрушительно.
— Как было раньше?
— Я расскажу тебе историю о том, как все началось, — сказал я, вспомнив историю, которую однажды рассказала мне Агата. — Но я не очень хорош, так что ты должен быть терпелива.
Фэллон кивнула, и я почувствовал, как нервы напряглись, как будто я раскрыл запись в дневнике. Что-то личное.
— Давным-давно с неба упал мальчик по имени Ньерд, элемент воздуха. Ньерд был доволен одиночеством, но скука никогда не была его другом. Он был очень похож на Зефира, независимый, но любопытный. Должен был знать все и наполнять воздух своими словами. И в то одинокое время у Ньерда не было никого, кто мог бы его услышать. Каждое утро Ньерд смотрел в небо и молил, чтобы произошло что-то большое. Он был разобщен, сбит с толку и в некотором смысле потерян. И вот однажды в небе произошло столкновение, и появились Эгир и Йорд. Вода и земля.
— На кого они похожи?
— Бэк олицетворяет водную стихию, а последней земной ведьмой, которая жила, была Фостер Дэнвер, — ответил я, наслаждаясь тем, как она интересовалась моим ковеном, историей скандинавских лесов. — Они втроем пересекли воды и сушу и путешествовали по временам года. Когда наступила зима, они развели костер, и к утру из пепла появился мальчик по имени Локи.
Локи был драматичным, но веселым, всегда импульсивным в том, как он говорил, как жил, но его быстро приняли другие. Они были братьями. Все очень разные, но поддерживали друг друга, несмотря на свои различия. Четверо заключили договор, — сказал я, проводя кончиком пальца по ее виску. Мой взгляд упал на шрам на моей ладони. — Что бы ни случилось, они всегда будут рядом друг с другом. Итак, они разрезали свою плоть и смешали свою кровь в яме, которую они образовали в земле.
Из этого договора появились ещё два мальчика в яме, наполненной их кровью. Бальдр и Хедр, свет и тьма. Но Ньерд отказался оставить их обоих, сказав, что может быть место только для одного. Эгир, самый чувствительный, не согласился, захотев оставить их обоих. Итак, Локи и Йорд разработали план, как объединить их в одно целое. И из крови всех стихий и любви язычников родился Веттир. Элемент духа.
— Ты, — прошептала Фэллон, ее глаза потяжелели и закрылись.
— Да, и пятеро почитали элементы, из которых они произошли, их Мать-Природу и Отца-Небо, но чего-то не хватало. Им нужно было единство с женской энергией, поэтому они отправились на его поиски. И каждый из них сделал это, став Ковеном Норвежских лесов. Ковен уважал мир природы, круговорот жизни и смерти и свободу выбора. Они ставят всех выше себя и никого выше всех. Они праздновали смену времен года, проводили церемонии в честь своей магии. Пока это никому не вредило, они поступали так, как хотели. И они были счастливы. Проходили столетия, и они выживали в самых суровых битвах, осуждениях и насмешках. Все потому, что они были друг у друга… до сих пор…
Фэллон спала спокойно, тихо, умиротворенно. — Теперь, похоже, все забыли, каково это — быть Викканцем из скандинавских лесов.
Я долго не спал, наблюдая за ней.
И я лежал с ней некоторое время.
Глава 26
Фэллон
— Что за черт? — спросил дедушка, его глаза застыли поверх бифокальных очков, вилка повисла в воздухе, глядя в один зеленый глаз, а другой — в голубой. Каспер мяукнул с подоконника, глядя на него в ответ.
— Это кот, дедуля. Ты видел его раньше.
— Я не помню никакого кота… Я бы запомнил кота… Я не хочу кота.
— Очень жаль, но у тебя есть кот, и он здесь уже два месяца.
Дедушка хмыкнул.
— Ему лучше не ссать в мой ботинок, лунное дитя, — проворчал он, возвращаясь к своему завтраку и кроссворду.
— Сумасшедшая… заявилась домой… превращаешься в….. пьянчушку.
Я улыбнулась.
— Рада видеть, что прежний настрой к тебе вернулся.
И его аппетит.
Впервые за несколько дней у дедушки хватило сил выйти из своей комнаты и пойти на кухню. Было позднее утро, но это означало прогресс. Я ударилась головой и два дня пролежала в постели, но, возможно, прыжок со скалы сработал. Может быть, я притянула удачу, и с дедушкой все будет в порядке.
Прошлой ночью я заснула с Джулианом. Он тоже заснул. Время от времени его рука скользила по моей спине, по моей руке. Это было приятно. Сегодня утром он исчез.
Я не ожидала, что Джулиан останется до рассвета, но все равно проснулась с улыбкой.
Раздался стук в парадную дверь. Дедушка снова заворчал, бормоча что-то себе под нос, когда я отодвинула свой стул.
Мандэй стояла на крыльце с широкой улыбкой.
— Привет.
Она заглянула мне через плечо.
— Что делаешь?
— Завтракаю. Не хочешь войти?
Она указала мне за спину и прошептала:
— Бенни там?
— Да, пошли. Я приготовила дополнительные порции.
— Нет, спасибо. Старики пугают меня своей обвисшей кожей, костлявыми руками и ногами, — она поежилась, — Они похожи на народную версию плиссированной юбки.
Смех сорвался с моих губ.
— Тогда что ты здесь делаешь?
— Пришла проведать тебя, — она сделала паузу и выдохнула, — Хорошо, это ложь. Я знаю, что с тобой все ок. У тебя все хорошо, верно? После утеса и океана…
Я прислонилась бедром к двери, думая о том, что сказал Джулиан. Я знала, что это была моя вина, когда я прыгнула в
