Так ты узнаешь, что мне не все равно. — Она вскидывает бровь. — Но одно слово, о котором ты никогда не заговоришь — это брак.
— Ты не хочешь выйти замуж?
Эта мысль уже была в моей голове.
— Боже, нет! Зачем?
— Значит, если я сделаю предложение, то ответ будет — нет? — Она обводит взглядом комнату, и на ее лбу появляется глубокая V-образная складка. — Что ты ищешь?
— Пистолет.
Она поднимается с кровати, но я протягиваю руку и хватаю ее за симпатичную черную шелковую сорочку.
— Отпусти меня, — предупреждает она.
— Или что?
Она выпрямляется.
— Тебе нравится играть с огнем, не так ли?
Я хватаю и перемещаю Фрэнки на свои бедра. Она делает меня таким чертовски твердым. Мне нравится, что она безжалостна, но в то же время покорна в спальне.
Я запускаю пальцы в копну ее волос и сжимаю их в кулак. Откидываю ее голову в сторону, обнажая безупречную шею.
— Для плохой девочки ты делаешь меня таким чертовски твердым.
— Не знаю, Миллер, мне кажется, тебе нравится меня шлепать.
Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, но вместо этого затягиваю губу Фрэнки между зубами и кусаю.
— Тебе нужно преподать урок. Вставай.
Я откидываюсь назад и жду, когда она оттолкнется от моих бедер. Как послушная шлюха, она так и делает. И мне это чертовски нравится.
Френки
Я сильно ударилась о стену, когда Миллер с легкостью одолел меня и с грохотом рухнула на пол.
Он крепко обхватывает меня сзади, одной рукой за талию, а другой связывая запястья за спиной. Я прижимаюсь к нему, его горячее дыхание касается моей шеи, а его нос — моего бьющегося пульса. Я пытаюсь сопротивляться, но его хватка становится все крепче.
— Если ты будешь сопротивляться, это будет ванильный трах для тебя. Это то, чего ты хочешь, Фрэнки, медленный трах? — В каждом его слове сквозит жестокий сарказм. Я не могу придумать ничего хуже, и он это знает.
Рука на моей талии отдергивается, но его вес все еще давит на меня.
— Не шути со мной, Миллер.
Коварная улыбка в периферийном зрении останавливает мою очередную угрозу. Он ослабляет галстук и, сняв его, обматывает вокруг моих запястий эффективным, тугим узлом. Он настолько тугой, что вгрызается в кожу. От предвкушения у меня между ног нарастает напряжение.
Другим кулаком он обхватывает мои волосы, откидывая голову назад и выгибая шею с такой силой, что по телу проносится долгожданная боль.
— Как редко я вижу тебя такой послушной. Теперь наклонись.
Он делает шаг назад, позволяя мне наклониться вперед, и я неловко прижимаюсь лицом к стене, раздвигая ноги. Его рука все еще крепко обхватывает мои волосы, а другая скользит по спине, пока он толкает свой выпуклый член в мою задницу. Мое дыхание сбивается, пока я терпеливо жду, когда он освободится от молнии. Я хочу этого. Мне это нужно.
Миллер дергает меня за волосы, привлекая внимание. Кожа головы горит, но я, черт возьми, наслаждаюсь этой болью. Его рука скользит по молнии. Я жду, но вместо того, чтобы почувствовать его размер в себе, его рука гладит по моему бедру, и ягодице. И тут же рука с силой опускается вниз, жгучий шлепок заставляет мое тело дрожать от желания. В ответ на очередной сильный шлепок раздается стон. Ожог пульсирует, но я не могу не сосредоточиться на его не слишком нежных пальцах, которые танцуют на краю моих стрингов. Одним движением они разрываются и падают на пол у моих ног. Напоминание о том, что он принадлежит мне за пределами спальни, но внутри нее я его игрушка для траха.
Мои ноги хотят сжаться вместе, чтобы ослабить давление. Его любопытные пальцы трут мою киску.
— Уже мокрая для меня, такая хорошая девочка.
— Просто сделай мне больно, Миллер, — рычу я. Сильный рывок оттягивает мою шею назад, и я не могу сдержать кривой улыбки, которая расползается по моему лицу.
— Не двигайся.
Я вижу блеск ножа, и мой любопытный взгляд интересуется, где он его взял, что он может с ним сделать или как далеко зайдет. С точной быстротой он разрезает заднюю часть моей шелковой ночной сорочки, материал падает на меня спереди и свисает на плечах. Он ловит материал, накрывая им мое лицо и голову. Мое дыхание учащенное и горячее. Через ткань почти невозможно дышать.
Он оттаскивает меня назад за волосы, и мое тело оказывается в неудобном положении, когда я чувствую его властные губы на моих ключицах, сиськах, а затем острый прикус зубов, царапающих мои соски. Я шиплю, все еще пытаясь вдохнуть, пока мое сердце колотится, а лицо закрыто шелковистой материей. Вкусное жжение его зубов заставляет меня на мгновение потянуться связанными руками, но я не могу вырваться. Да и не хочу.
Он внимателен ко всем частям моего тела, кроме той, что бьется для него. Его горячее дыхание всего в нескольких дюймах от моей кожи. Миллер не торопится, мучая меня в процессе. Я просто хочу, чтобы он причинил мне боль. Но я знаю, что, если буду просить… даже требовать, он не будет торопиться.
Он знает и играет со мной, раздвигая мои границы. Я подчиняюсь, потому что боль — это потребность, а не желание. Моя шелковая ночная сорочка используется для моих пыток. Я не могу видеть, обнажена, уязвима, и ему это нравится, он полностью контролирует меня.
Я слышу, как его одежда падает на пол, и жду с нетерпением. В эти несколько мгновений наслаждаюсь болью, пульсацией в заднице, жжением в сосках и резкими неглубокими вдохами сквозь гладкую ткань. А моя киска совершенно мокрая.
Словно успокаивающий бальзам облегчения, я чувствую, как головка его члена упирается в мои внутренние бедра. Он играет со мной, потирая его взад-вперед у входа в мою киску, а я выгибаюсь, пытаясь прижаться к нему. Но когда мне это удается, он отстраняется.
— Ради всего святого, Миллер, — вздыхаю я.
Я чувствую, как он полностью отстраняется, а его грубые пальцы
