лишь от гардероба и буфета, часто покрывал все расходы на содержание предприятия. Все остальные поступления, составляли уже чистую прибыль. Следует заметить, что игорный клуб – это не аналог казино, игроки играли, исключительно, на свои.
После того, как революционное движение пошло на спад, государственная власть усилила нажим, на владельцев игорных заведений. Пропагандировались коммерческие игры (вист и преферанс), как более интеллектуальные и «чистоплотные» в моральном отношении. Игорные заведения, запрещалось посещать представителям женского пола. За нарушение грозили наказания: от штрафа до закрытия заведения.
Шулеры появились, наверняка, почти одновременно с появление карт. Шанс, разбогатеть не напрягаясь, манил, как огонёк свечи, бабочек. В России, они, обыкновенно работали группами. Когда, один непосредственно, находился за столом, второй был на подхвате за его спиной, старался выведать чужие карты и знаками передать нужную информацию. В группу, часто входили женщины. В нужный момент, лёгкий флирт, помогал отвлечь клиента. Кроме того, они занимались разведкой в обществе, искали потенциальных жертв.
Работали, прежде всего, с приезжими. В процессе, часто, по началу, проигрывали жертве и подставным игрокам-подельникам, чтобы создать иллюзию честной игры. Шулеры, старались засветиться в обществе, завести полезные показушные знакомства, чтобы создать иллюзию у неискушённого клиента, в своей респектабельности.
Шулера использовали разные способы. И ловкость рук при подмене карт, и крапленые карты, которые могли метить и заранее помещать в специально приготовленную колоду. Подсовывание становилось отдельной авантюрой. Иногда готовые колоды завозили в небольшие города и продавали там по дешевке вместе с массой других товаров и ждали, пока партия разойдется, а потом наведывались к купившим. Иногда тайно подменяли на месте. Бывало, незаметно метили карты при раздаче, например, беря их специально замасленными пальцами в нужных местах, незаметно царапали их ногтями или перстнями с острыми частями. Была и еще масса других приемов, которые были невидимы для глаза обычного человека, но эффективны для людей, оттачивавших мастерство годами. Могли незаметно положить на стол полированный предмет в качестве зеркала. Изобретали чудо-механизмы, хотя все же именно механизмы у нас были не так популярны как на Западе.
Шулеров периодически ловили. В полицию не обращались, а устраивали самосуд на месте. Поколачивали, потом с позором выгоняли и не имели с ними дел. Офицеров выпроваживали из армии. Свидригайлов в разговоре с Раскольниковым честно говорит, что раньше был шулером и его не раз поколачивали, но охоту к нечестной игре не отбивали этим. Шулерство часто было трудно доказуемо, а ,обвиненный, еще теоретически мог и на дуэль вызвать. Поэтому людей редко обвиняли без жестких доказательств, а одного подозрения было недостаточно.
Чтобы избежать плутовства, для каждой игры распечатывали новую колоду, причем колода полагалась каждому игроку и банкомету. Опытные игроки вскрывали колоду, заклеенную крест-накрест с особым шиком: колоду брали в левую руку, крепко сжимали, так что заклейки с треском лопались. По тому, как партнеры брали карты в руки, сразу виден был навык, его принадлежность к клану «своих». Использованную колоду после каждой тальи кидали под стол. Иногда же туда падали деньги – их не принято было подбирать, считалось дурным тоном, а еще – из суеверия. Рассказывали анекдот, как Афанасий Фет во время игры нагнулся, чтобы поднять небольшого достоинства ассигнацию, а Лев Толстой, его приятель, запалив у свечи сотенную бумажку, посветил ему, чтобы облегчить поиски.
В начале двадцатого века, как в столице, так и провинции, одой из самых популярных игр, являлся «штосс». Правила игры были просты и не требовали долгого обучения.
Играющие делятся на банкомета, который мечет карты, и понтера (понтировать — «увеличивать ставку»). Игра может проходить как один на один, так и с участием нескольких игроков-понтеров. Каждый из игроков получает колоду карт. Понтеры выбирают из колоды одну карту, на которую ставят сумму, равную той, которую объявил банкомет. Далее поочередно открывают карты из колоды банкомета, и совпадение с загаданной картой приносит понтеру победу. Как правило, банкомет и понтеры располагаются по разные стороны вытянутого прямоугольного стола, покрытого зеленым сукном, которое служит для записи ставок и долгов. На этом же зеленом сукне производятся все расчеты.
Дополнение к главе 22
Льготы для политиков были существенные.
Политические не назначались на физические работы; политические содержались обычно отдельно от уголовных; Тюремная администрация обращалась к политическим на “вы”. Политических заключенных кормили значительно лучше. На это влияли и более частые, чем у блатных посылки и денежные переводы с воли.
Конечно, подобного отношение политики добились не просто так. Несколько громких акций с групповыми голодовками и самоубийствами с помощью морфия, произошли в 80-х годах прошлого века. После того как информация попала в зарубежные газеты, правительство было вынуждено пойти на смягчение их содержания. Продлится такая лафа, жаль недолго, после 1911 года, гайки режима для политиков, сильно подзакрутили.
Хотя, если сравнить их положение, с положением политических в 30-х годах, при сталинском режиме, получается небо и земля.
Безусловно, до революции политическим доставалось,- тюрьма всегда оставалась тюрьмой во все времена. Идеализировать тюрьму поздней Империи крайне наивно и вредно. Сложно сравнивать плохое с очень плохим. Заразиться смертельной болезнью или быть избитым надзирателем,- вполне реальная перспектива в царской тюрьме… Вопрос в процентном соотношении этих негативных явлений в общем массиве, да и вообще в статусе политических, который определял принципиальную тенденцию. Общества (РИ и СССР) были все-таки кардинально различны,- другие надзиратели, другие соотношения уголовников и политических, другие офицеры в администрации пенитенциарных заведений, другая охрана, другие принципы организации принудительного труда и питания, другие пайки, иные моральные и общественные ценности,. "Политик" до революции,- это совсем не то, что после.
Это особенно заметно, когда читаешь воспоминания узников, опубликованные в 20-х годах в советском журнале «Каторга и ссылка».
В сравнении с советскими лагерями и тюрьмами, места заключения в Российской империи представляются профилакториями, где при желании можно немного заработать, подкормиться и даже приобрести ремесленные навыки. Более того, начиная с 1861 года, при тюрьмах создавались школы, где малолетних и взрослых арестантов обучали "чтению, письму, священной истории, катехизису, грамматике и арифметике". А при Московском губернском тюремном замке начальство пошло еще дальше. Директор Илья Селиванов открыл для арестантов особые курсы "по разным мастерствам, естественным наукам, как-то: химии, физики, физической географии… и вообще по общеполезным знаниям,
