я продолжаю горевать по своей дочери. Пусть и отпустила ее. Приняла тот факт, что она умерла, – голос на этой фразе женщины дрогнул. – Умерла... Зато мерзавец живет!
– Судьба, Елена Анатольевна. У него свои беды есть.
– Да какие у него беды? Присосался как пиявка к жене, потом к моей Аннушке! Живёт припеваючи.
– Так кажется со стороны. Вот другие тоже вам завидуют – у вас квартира хорошая, дача какая невероятная, машина крутая, муж замечательный, у вас обоих по прибыльному бизнесу. Но на деле что? На деле мертвая дочь и пустота в душе.
Елена Анатольевна задумалась, погружая в рот на этот раз дольку яблока. Я тоже стащила бутерброд с подноса и остывший чай.
– Вы думаете, что хотели бы другую судьбу. Хотели бы, чтобы Анна была жива. Тогда какую беду выбрали бы вы себе за жизнь дочери? Мужа, который избивает и вас, и ее, а вы не можете его бросить по каким-то причинам? Невозможность устроиться на работу ни вам, ни мужу, нищета и голод и для вас, и для Анны? Безусловно, вы сейчас думаете, что лучше так, чем смерть Анны. Но если бы была такая беда у вас, Анна бы наслаждалась жизнью? Да, она была бы жива, но хорошо бы ей было чувствовать боль в желудке, и страх, когда отец пьяный приходит и крушит вашу коммунальную квартиру? Вы думаете, что смогли бы выбраться из той ситуации. Но на деле все происходит не так. Со стороны всегда просто судить. И думать, что вы все в силах поменять. Вы осуждаете тех, кто не может уйти от мужа алкаша? Но вы не в «их тапках», чтобы понять, почему они так поступают. У вас нет их жизненного опыта, нет их психологических проблем. Сейчас вы думаете так, с вашим жизненным опытом и прочим. А были б вы изначально в другом месте и жили б по-другому, у вас и мысли б другие были. Анна, если вы ее отпустили, в лучшем мире. Вы христиане?
– Крещеная, но в церковь не хожу.
– А Анна?
– А ее мы не крестили.
– Значит, она сейчас в нейтральном пространстве. И скоро пойдёт на перерождение.
Елена Анатольевна забеспокоилась:
– А если она переродится в ужасной семье, где ее будут бить и морить голодом?
– Это будет ее судьба. Не нужно больше о ней беспокоиться, ведь она станет другим человеком.
– И будет жить...
– И будет жить! Все мы умираем в физическом мире. Кто-то раньше, кто-то позже. Но наши души бессмертны.
– Она умерла Анной, но родится другим человеком?.. Как все сложно и просто одновременно! Хоть я и не верила в перерождения... Точнее, я о них не задумывалась. А ты, Ада, точно знаешь, что перерождения существуют?
Я улыбнулась:
– Да, знаю точно. Я помню кое-что из своих прошлых жизней. И в каждой было что-то болезненное, неприятное и ужасное. У всех людей есть проблемы. И со всем можно справиться, Елена Анатольевна. И ваша дочь справится обязательно! Только она будет уже не вашей дочерью.
Хотя, кто знает? Может быть, Елена Анатольевна внезапно забеременеет? И в сорок лет рожают. А может, возьмёт малыша из детского дома, и в нем окажется душа Анны? Всякое может быть. Но я не буду говорить про это Елене Анатольевне.
– Знаешь, Ада, а ведь действительно... Конечно, мне кажется, плохо так думать, но Аня прожила хорошую жизнь. Из страданий были только страдания по Сергуне. Да и умерла она, пусть и жутковато, но безболезненно? – Она посмотрела на меня, и я была вынуждена кивнуть. – У кого-то и похуже смерть. А моей Ане еще повезло! И мне так спокойно сейчас стало... Как никогда не было! Да, Аннушка прожила короткую жизнь, но вполне неплохую. Это действительно лучше, чем, если бы ее всю жизнь били и издевались над ней.
Я не стала вмешиваться в ход мыслей Елены Анатольевны. Она еще долго рассуждала, как все удачно сложилось. Ее язык заплетался от выпитого вина. Лично я бы не сказала, что сложилось все удачно. Но у каждого свои беды. Своя смерть. Для Анны действительно все выглядит не так ужасно, ведь она уже умерла, и ее единственная беда – уйти в мир иной. А вот беда Елены была посущественнее – жить, осознавая, что ее дочери, которую она родила и растила, больше нет. Но, я гляжу, мои слова, возможно где-то грубые, помогли ей. Помогли отпустить смерть дочери. А это самое главное. Анне ничем уже не поможешь, а ее матери можно! И я помогла, чем смогла.
Пока Елена Анатольевна беседовала сама с собой, я поплавала еще немного и услышала голоса. Выглянула из-за бассейна. По тропинке шел Ник. Я принялась вылезать из воды, попутно вопя ему что-то. А он взглянул на меня, замер на месте. Нет бы самому подойти!
У него в руках был телефон. Судя по чехлу с пентаграммой, это мой! И этот самый телефон полетел на каменную дорожку из рук Ника.
– Эй! – возмутилась я, подлетая к напарнику. – Свой будешь ронять!
Я подняла телефон. Ни царапинки! Очень даже хорошо. Я злобно покосилась на Ника, который, почему-то, был очень напряженный. Я хлопнула по его плечу:
– Да ладно, не расстраивайся. Телефон же не разбился. Но в следующий раз держи крепче! Ты куда уезжал? Почему меня бросил?
– Я н-н-не, – начал заикаться Ник, – н-не бросил.
– Что с тобой? Кто-то навел порчу на заикание?
Ник пристально глядел мне в глаза, не моргая. Никогда так не таращился! Поэтому я и заподозрила неладное.
– Результаты анализа клеща пришли? – испугалась я. – Он был энцефалитным?!
Ник поднял руки перед собой:
– Нет, что ты! Не знаю насчёт результатов, но уверен, что все в порядке!
– Тогда чего ведешь себя так странно?! Напугал!
Мимо прошла Елена Анатольевна. Она с пьяной улыбочкой посмотрела на меня и сказала:
– Прикрылась бы. Тогда не вел бы Никита себя странно.
Я опустила взгляд вниз. Оглядела себя. А что не так? Конечно, купальник не закрытый, раздельный, но все было прилично! Я недоуменно посмотрела вслед хозяйке дома.
– Я ездил за Нивой... – сказал Ник, который теперь глядел на рядом стоящую яблоню. – Захар Викторович предложил переночевать нам здесь, так как думал, что ты еще долго проваляешься. А сам он уехал из-за работы.
