покое. Тогда все останется между нами.
Оба стояли на тротуаре. Несмотря на близость к министерству, по нему шли обычные прохожие, невольно прислушиваясь к разговору на повышенных тонах. Никто, конечно, не замедлял шаг, поэтому каждый имел возможность услышать только несколько фраз, не дающих представления о сути дела. Впрочем, Потапову и это не слишком нравилось.
– Долго ты собираешься веселить народ бесплатным шоу?
– Мне бояться нечего.
– Вижу, она в самом деле укатила без твоего ведома, – негромко, с брезгливой досадой заметил Потапов. – Есть основание думать, что за рулем сидел тот самый «музыкант».
– Твои люди это видели и дали ему уйти?
Потапов пожал плечами, как бы говоря, что сплоховать может всякий. Левитин впервые с момента встречи отвел от него взгляд – сунув обе руки в карманы брюк, покачнулся с носков на подошвы и поднял взгляд к выгоревшему от солнца небосводу. Запал его начал иссякать.
– Теперь решай: вместе будем разбираться или мешать друг другу?
Левитин снова перевел взгляд на лицо товарища с печатью официального статуса чиновника высокого полета.
– Кстати, твой человек вообще все прошляпил, – заметил Потапов. – Если он был не в курсе, если он не страховал ее отъезд, тогда он вообще полный кретин. Даже не понял, что произошло, остался стоять, как стоял.
Глава представительства банка «Da Vinci» снова с тоской посмотрел в небо, будто ища там ответа на вопрос о том, как далеко могут зайти друг у друга за спиной самые близкие люди.
– Попробуй позвонить ей на мобильник.
Левитин отошел в сторону, чтобы Потапов не слышал разговора. Он очень сомневался, что Катя ответит, – и действительно, абонент был «временно недоступен».
– Ее не увозили насильно, это случилось по обоюдному согласию, – с мрачным видом уточнил Потапов.
Левитин допускал, что это может оказаться правдой, но подозрения и сомнения в Кате окончательно отступили перед тревогой за нее. «Лишь бы только обошлось, – мысленно повторял он. – Ради этого стоит даже с самим чертом заключить союз».
– Сядешь в мою машину или мне в твою садиться? – спросил он у Потапова.
* * *
Абросимову-младшему тоже предстояло принять важное решение. Время все больше поджимало, к десяти вечера ничто не обещало резких изменений в раскладе. Или он пропустит завтра обмен, или отдаст все в руки незнакомца в темных очках – огромные деньги, судьбу брата и его семьи.
В том и другом случае цена ошибки очень велика, хотя первый вариант выглядит соблазнительнее. Кто сказал, что срыв обмена будет вымещен на заложниках? Для этого может быть масса причин – вдруг он, Андрей Абросимов, почувствовал слежку милиции, вдруг узнал о прослушке? Тогда преступники должны быть ему благодарны. Скорее всего они подождут с выводами и назначат новый срок.
Но как они это сделают, если он торчит здесь? Позвонят? Но человек в защитных очках неотлучно рядом – любой разговор услышит от первого слова до последнего. И не позволит никаких намеков.
Неторопливое, перемежаемое паузами общение продолжалось уже не первый час. Абросимов-младший пытался раскусить собеседника, и Глеб прекрасно это понимал. Сам он не хотел давить, пережимать. Иметь рядом на момент обмена еще одного до смерти запуганного человека в придачу к пленникам? Лучше завоевать доверие. Конечно, Андрей Абросимов не настолько прост, он не юная девушка, способная влюбиться до беспамятства. Но к каждому можно подобрать свой ключ.
Слепой знал несколько приемов, способных расположить кого угодно. Например, найти интересную для собеседника тему, сказать, что разделяет его увлечения. Люди не обязательно испытывают симпатию к единоверцу, идейному единомышленнику. Но к тому, кто болен сходной болезнью – язвой желудка или коллекционированием игрушечных автомобилей, – сразу чувствуют расположение.
Слепой не хотел задавать наводящие вопросы – это было бы слишком грубо. Он вспоминал скудные сведения из биографии Абросимова-младшего, оценивал его внешность. Не женат, образ жизни наверняка не назовешь размеренным, кожа на руках и на лице ухожена, но цвет не слишком здоровый, бледный.
Слепой поморщился и прижал локоть к правому боку.
– Что я съел сегодня лишнего? – негромко спросил он самого себя. – Ну да, конечно, болгарский перец в томатном соусе в «Елках-палках».
– Острый перец? – поинтересовался Андрей.
– Перец-то не острый, а вот томатный соус моя печень не принимает.
И попал в точку – у Абросимова-младшего были проблемы с печенью. Через полчаса они уже, перебивая друг друга, рассуждали о пользе творога и сухофруктов, о большем вреде вина по сравнению с водкой и о мудреных лекарствах вроде «Эссенциале форте». Лишний раз Слепой убедился, как важно знать много о самых на первый взгляд бесполезных вещах.
Через час оживленной беседы Андрей, конечно, не проникся полным доверием к человеку с пистолетом, но всякое предубеждение исчезло. Он даже улыбнулся несколько раз, опровергая неправильные утверждения о той или иной минеральной воде.
Еще через час он снова попытался договориться с Глебом по-хорошему, предложить приличные отступные.
– В чем, вообще, проблема? – удивился Слепой. – Возьми с собой еще одного человека, самого опытного, самого доверенного. Пусть деньги будут у него, пусть он передаст их из рук в руки.
– Мне разре…
Абросимов-младший хотел посетовать, что не имеет возможности взять двух сопровождающих. Но вовремя спохватился – это означало бы, что детали предстоящего обмена уже согласованы.
– …разрешат взять с собой только одного. Я почти уверен.
– Пойми ты, наконец: я точно знаю, что деньги готовы. Если б они меня интересовали, ты бы мне сейчас принес их в клюве.
– Думаю, непонимание наше взаимно, – Андрей Абросимов бросил долгий взгляд в темные непроницаемые стекла очков. – Но я рад, что дело постепенно налаживается.
– Слишком медленно. И нам обоим это промедление выйдет боком.
* * *
Другие заинтересованные лица знали о предполагаемом обмене из более достоверных источников – они слышали разговор по мобильной связи. Двое на кухне не собирались принимать в нем непосредственное участие. Они обсуждали режиссуру завтрашней сцены и действия тех, кто
