— Не знаю. Прошло слишком много лет.
— Ну подумайте — банки были закрыты, почту не доставляли, ни одно государственное учреждение не работало, так же как и городские службы, за исключением, возможно, автобусной линии, если в Сирина-Стейшн тогда ходил автобус.
— Так.
— Значит, занавески пролежали в мусорном контейнере целых два дня — пятницу и субботу, прежде чем оказались в мусороуборочной машине.
Он посмотрел на меня с испугом, но я продолжала:
— Где у вас стояли мусорные баки?
— На аллее позади дома.
— Значит, кто-нибудь мог украсть занавески.
— Зачем?
— Кто-то готовился убить вашу жену и похоронить в этой яме. В городе все знали о вашей ссоре и порванных занавесках. Виолетта рассказала эту историю всему свету. Таким образом, в случае если бы кто-нибудь обнаружил машину, тот факт, что женщина была завернута в занавеску, указывал бы на вас.
Мне казалось, я слышу, как работает голова Фоли — тук-тук, — пытаясь осмыслить сказанное. Я продолжала наступление:
— Кто такой Филемон Салливан? Это вы?
— Меня так назвала моя мать, но я всегда ненавидел это имя и называл себя Фоли.
— Это вас как раз в то время подобрали на улице за пьянство и непристойное поведение?
— Кто вам это сказал?
— Я видела заметку в газете об условном приговоре и о штрафе в сто пятьдесят долларов. Приговор был вынесен 6 июля, но в газете не упоминалось о дате вашего ареста. Когда это случилось?
— Я не хочу говорить об этом. Это было очень давно.
— Тридцать четыре года назад, если быть точными. Так, может быть, теперь вы расскажете об этом?
Он помолчал, но потом сдался:
— Меня арестовали вечером в пятницу, и я провел ночь в тюрьме. Я напился в «Луне» и был немного не в себе. Макфи сообщил об этом в департамент шерифа, они приехали и забрали меня. Я сразу позвонил Виолетте, но она не захотела приехать за мной. Сказала, что так мне и надо и ей все равно, если я там даже сгнию. Я сильно переживал. На следующее утро меня отпустили.
— Это было в субботу, Четвертого июля?
Он кивнул.
— Вас кто-нибудь видел?
— Сержант Шефер покидал полицейский участок в одно время со мной и предложил подвезти меня домой. Том Пэджет может это подтвердить, потому что мы подобрали его по дороге. У его пикапа заглох двигатель, и он хотел поехать домой за буксировочным тросом.
— Вы говорили, что у вас в первой половине субботы была кое-какая работенка, как вы выразились. Вы помните, какая именно?
— Да, мэм. Сержант Шефер спросил, могу ли я помочь ему собрать верстак, который он строил в своем сарае. Я хорошо плотничаю — возможно, не сумею сделать всю работу, но то, что ему было нужно, мог. У него уже были бревна, и мы вместе сколотили верстак.
— Когда ваш день рождения?
— Четвертого августа.
— Ну вот вам и запоздалый подарок ко дню рождения. Вы больше не числитесь в списке подозреваемых в убийстве Виолетты. Кто-то вырыл яму между вечером четверга и серединой субботы, но это не могли быть вы. В четверг вечером вы ссорились дома с Виолеттой, порвали ее занавески. Потом отправились в бар и напились. Кто-то видел, как какой-то парень вывозил экскаватор из усадьбы Тэннеров в пятницу вечером, но к тому времени вы были уже в тюрьме. Таким образом, между временем вашего заключения и вашей работой у сержанта Шефера в субботу днем у вас железное алиби.
— Будь я проклят, — пробормотал он, уставясь на меня.
— Но я бы на вашем месте еще не торжествовала. Наймите адвоката, чтобы защитить свой тыл. А я буду рада сообщить об этом Дейзи.
Возвращаясь через Санта-Марию, я остановилась у автомастерской Стива Оттвейлера. У меня не выходило из головы завещание Хейрла Тэннера, но я не хотела расспрашивать Джейка. Стив проводил меня в офис, решив, что я приехала по поводу своей машины. Обменявшись с ним любезностями, я спросила:
— Можно задать вам один вопрос?
— Пожалуйста.
— Тэннье сказала мне, что Хейрл Тэннер умер через месяц после смерти вашей матери.
— Можно сказать и так.
— Что вы имеете в виду?
— Он застрелился.
— Самоубийство?
— Да. Старик находился в глубокой депрессии. Бабушка умерла. Умерла моя мама, и ему незачем было жить. По крайней мере так ему казалось.
— Он оставил предсмертную записку?
— Да, она до сих пор лежит у меня.
— Оставил ли он какое-либо распоряжение насчет своего имущества?
— Почему это вас интересует?
— Я хочу знать, из-за чего Хейрл Тэннер был так сердит на вашего отца.
Он хмыкнул, словно это показалось ему смешным, но его взгляд оставался холодным.
— Почему вы так думаете?
— Я видела завещание.
— О! Каким образом?
— Я пошла в суд и посмотрела его. Одновременно я прочла несколько других завещаний, так что не думайте, что я интересовалась только вашим отцом. Ваш дедушка составил его таким образом, чтобы Джейк не мог взять ни цента, даже на вас с Тэннье.
— Я не понимаю, почему это вас интересует.
— Сегодня мой последний рабочий день. Я предоставляю полиции найти убийцу Виолетты, но мне бы очень хотелось узнать, кто и почему ее убил.
— Разве это непонятно?
— Мне — нет.
— У вас наверняка есть подозреваемый и предполагаемый мотив убийства, иначе бы вы сюда не приехали.
— Я думаю, что ее убили из-за денег, которые она собрала, чтобы убежать.
— Какое это имеет отношение к моему отцу?
— Я хотела бы знать, откуда он взял деньги на покупку «Голубой луны».
— Вы хотите сказать, что… что он убил ее ради денег?
— Меня интересует, каким образом он сумел купить этот бар.
— Если вы хотите получить ответ на этот вопрос, вам лучше поехать в «Луну» и спросить его самого. А я не собираюсь сидеть тут и выслушивать ваши измышления.
— Почему вы не хотите ответить на этот вопрос, чтобы мне не пришлось туда ехать?
— Чтобы облегчить вам жизнь?
— Чтобы мне не пришлось ставить вашего отца в затруднительное положение. Мне кажется, что вы знаете больше, чем рассказали мне.
Я видела, что он злится, нервничает и никак не может решиться сказать мне что-то важное.
— Черт с вами, у моей матери был страховой полис. Папа получил шестьдесят тысяч долларов, половину положил в банк на меня и Тэннье, а остальные деньги потратил на покупку «Луны». Теперь вопрос закрыт, и я хочу, чтобы вы немедленно убрались отсюда, пока я не вызвал полицию.
