Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
мы ответили, что все хорошо. Как он сам? До сих пор не оправился от потрясения. Он был уверен, что музыка спасает ей жизнь. Может быть, и спасала, сказала мама. Пока она была жива.
Клаудио сказал, что гастроли все-таки состоялись. Эльфи заменил некий Яп Зельдентуас.
Он, конечно, не Эльфрида фон Ризен, но справился очень даже неплохо. Особенно если учесть, что его пригласили в самый последний момент, сказал Клаудио. Критики отметили несколько ритмических сбоев в его игре, некоторую нервозность. Но это не страшно. Яп выступал чуть ли не прямиком с самолета. Даже не успел отдохнуть, чтобы свыкнуться со сменой часовых поясов. Мне понравился некролог Эльфриды в «Гардиан». Понравилось, что они написали, чем особенно отличалась ее игра: объемом, яркостью и теплотой. Это были не просто дежурные слова о беззаветном служении музыке, внутренней дисциплине и требовательности к себе. В «Билде» тоже хорошо написали, душевно. И в «Ле Монде». Но меня беспокоит, что другие газеты уделили слишком много внимания проблемам с ее здоровьем. Некролог не должен читаться как очередная сенсация. Вы сами читали?
Мама пренебрежительно фыркнула. Пфф. Я не читала. И не буду читать.
Я читала, сказала я. Ты полностью прав.
Потом мы замолчали. Тишина была долгой, тяжелой. Мы смотрели на елку, и каждый думал о чем-то своем, а потом Клаудио сказал, что должен нас предупредить: там в подарках есть видеозапись последней репетиции Эльфриды. В тот день Эльфрида превзошла саму себя. Это было ее лучшее выступление. Она играла как бы за пределами собственного естества, словно между ней и фортепиано не было физического барьера и она слилась с музыкой целиком. Когда она закончила, весь оркестр аплодировал ей стоя. Аплодировал пять минут. Эльфрида расплакалась, закрывая лицо руками, и половина музыкантов тоже расплакалась, и сам Клаудио плакал, когда рассказывал нам об этом. Мы поблагодарили его за рассказ и за видео и пообещали, что обязательно его посмотрим. Мы все обнялись с ним на прощание. Он застыл на крыльце, вцепившись в перила. Он не хотел уходить.
Мне так жаль, сказал он. Столько лет…
Мы принесли ему упаковку бумажных платков. Он вроде бы успокоился, а потом снова расплакался. Наконец он отпустил перила, и мы попрощались еще раз. У меня было чувство, что мы никогда больше его не увидим. Мне вспомнилась давняя история, как Клаудио обнаружил Эльфи во дворе за концертным залом, где она сидела прямо на земле в длинном черном платье и армейской куртке, курила в одиночестве, а потом затушила сигарету об асфальт. Ей тогда было семнадцать лет.
Давайте в этом году обойдемся без вымученного веселья на Рождество, сказала Нора, словно речь шла о выборе блюда к праздничному столу. Будем его дозировать понемножку, сказала я. А там – как получится. Я хорошо помнила, как Эльфи билась головой о стену ванной в тот рождественский вечер, когда не хотела садиться за стол с гостями. Я не могу, не могу, повторяла она.
Ник приехал в четверг, ближе к ночи. Он сильно похудел. Мы решили отпраздновать Рождество пораньше, чтобы Уилл и его новая девушка Зои встретили праздник с ее семьей на курорте в Мексике, а Ник – со своей семьей в Монреале. Зои привезла с собой аккордеон. Она путешествует с ним повсюду, буквально не выпускает из рук. Она сыграла нам несколько грустных, но уморительных песен. Аккордеон – лучший инструмент для скорбных мероприятий, потому что он меланхоличный, красивый, громоздкий и смешной одновременно. У нее была новая татуировка, и я вспомнила о своей собственной татуировке, которую пытаюсь свести. Я совершенно о ней забыла, и теперь у меня на плече красуется лиловое пятно, похожее на легкий синяк. За ужином мы говорили о наших секретах. Я сказала, что Эльфи хранила все мои тайны. Была моим живым тайником. Все выжидательно уставились на меня, мол, а что за тайны? Давай-ка колись.
Уже за десертом мама рассказала нам одну историю из своей жизни. Сказала, что у нее тоже есть тайны, и сейчас она нам откроет одну из них. Мы все были заинтригованы. Особенно я.
Сейчас ты мне скажешь, кто мой настоящий отец?
Ага, разбежалась, сказала мама. Нет, это тайна о книге. Когда моей сестре Тине было девятнадцать, она читала «По ком звонит колокол». Помню, я взяла книгу и стала листать, и Тина сказала, что мне еще рано такое читать. Я положила книгу на место.
Сколько тебе было лет? – спросила Нора.
Пятнадцать, сказала мама. Столько же, сколько тебе сейчас. И вот однажды я жутко взбесилась на Тину, уже и не помню, по какой причине. Может, и вовсе без всякой причины. Ее в тот день не было дома, и я взяла ее книгу, «По ком звонит колокол», и прочитала от корки до корки в один присест.
Ого, сказал Уилл. Вот ты ей показала!
Она даже и не узнала, что я брала ее книгу, сказала мама. Но я прямо торжествовала в душе. Чувствовала себя настоящей злодейкой!
А сам роман вам понравился? – спросил Ник.
Очень понравился! Хотя сексуальные сцены показались мне жутко глупыми.
Тебе было всего пятнадцать, сказала я и посмотрела на Нору, которая скорчила рожу.
Мы заулыбались. Мы доели десерт.
Я спросила: Ты жалеешь, что ничего ей не сказала?
Ха, ответила мама. Так ей и надо!
20
Утром Уилл с Зои отбыли в Мехико, Ник – в Монреаль. Нора болтала по «Скайпу» с Андерсом, который уехал на все каникулы домой в Стокгольм. Я сидела в маминой гостиной, читала книгу. Подарок от Уилла на Рождество. «Тюремные тетради» Антонио Грамши. Когда мне надоело читать, я положила книгу на пол и позвонила Джули в Виннипег. Мама лежала на диване рядом с елкой и издавала какие-то странные звуки. И странно дышала. Как спортсмен после долгой тренировки. Мне показалось, она умирает. Я вызвала скорую, и маму сразу забрали в больницу. Ее снова спасли, накачав нитроглицерином и другими сильными препаратами, что растеклись по ее неподатливым венам и облегчили работу перетружденного сердца.
Во мне столько добавок, что консервы закатывать можно, сказала мама врачам, и один из них попросил повторить эту фразу, чтобы запомнить и рассказать коллегам.
Все это было знакомо: скорая помощь, каталки в приемном покое реанимационного отделения – но, поскольку маму доставили в больницу с больным сердцем, а не с больной головой, здесь никто не читал нотаций родственникам больных, и медсестры не кипели праведным гневом и не докапывались до мамы, чтобы она сотрудничала с врачами. Нора тоже приехала в больницу. Мы уселись по обе стороны от маминой койки. Мама лежала за коричневой занавеской, подключенная к аппаратам и
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
