сюда! Что творится! — сказал он взволнованным шепотом.
Товарищи разворачивали ленту, читали новость и не верили своим глазам.
— Чудеса! — сказала Джессика. — Но как? И почему?
— Похоже, что у них там тоже жизнь не сахар! — ухмыльнулся Бакстер.
— Но почему так неожиданно? — вопрошал его коллега. — Ведь еще вчера на подобное не было ни намека!
— Очень просто! — ответил Кирпичников. — После оживления кто-то видит будущее, кто-то может читать мысли, кто-то приобретает невероятную силу… а кто-то неожиданно начинает думать своей головой вместо того, чтобы слепо верить пропаганде! Не так уж и просто этому научиться! Особенно, если ни разу не пробовал, как эти бедняги!
С этими словами красностранец, широко улыбаясь, повернулся к микрофону.
— Внимание, внимание! Говорит Манитаун! Передаем важное сообщение! Срочные новости из Брюнеции! В госпитале города Шлоттау рота оживленных солдат объявила о своем неповиновении фашистскому режиму и призвала всех сознательных брюннов выступить на борьбу с диктатурой Шпицрутена. По последним данным, восстание поддержано многими жителями города. Ангеликанские пролетарии желают своим брюннским товарищам скорейшего освобождения! Да здравствует брюннская революция! Ура, товарищи! Ура, братья и сестры!.. А теперь прослушайте песню о свободной любви!
— Ого, у вас даже про это имеется! — присвистнул Бейкер, как только мелодия заиграла.
— У тебя все мысли на одну тему, — подколол его Бакстер.
— В отличие от твоих, они не заняты темой еды двадцать четыре часа в сутки! Даже сейчас, когда стало известно о переброске красностранских войск, ты думаешь в первую очередь о том, не захватят ли они с собой еды для нас!
— И что с того? Мысли как мысли. Вот Краслен, тот совсем как мальчишка — до сих пор с удовольствием вспоминает, как весело было колотить пластинки с буржуазной музыкой!
— Ну хватит вам уже! — сказал Кирпичников.
— И правда, ребята! Ну будьте серьезней! — добавила Джессика. — Тут война, а вам все шутки!
Словно в подтверждение ее слов, неожиданно загудели сирены. На столе у Краслена включилась условная лампочка.
— Граждане! Воздушная тревога! — произнес он, придвинувшись к микрофону.
Для нового диктора это было первое объявление такого рода. К счастью, скоро оказалось, что и последнее.
Глава 31
Неделю спустя в Манитауне были и вода, и электричество, и хлеб. Под звуки новых песен добровольческие бригады разгребали развалины, чистили улицы, убирали противотанковые ежи и ненужные баррикады, выправляли трамвайные рельсы, снимали рекламные вывески старорежимных контор и бывших притонов. Первые отряды ангеликанских юнкомов радостно отдавали честь красностранским солдатам и летчикам, гулявшим по городу. Здесь и там шла раздача подарков из С.С.С.М.: бесплатных колбас и зубных порошков. Черные парни целовали белых девушек под красными знаменами. В чистом небе кружились осенние листья и первые махолетчики: освобожденный от людских страданий воздух Ангелики теперь был подходящим для летатлинов.
Возде входа в самый высокий небоскреб, на верхнем этаже которого некогда совещались капиталисты, красовалась вывеска: "Общежитие "Красная спальня". Теперь здесь размещались не бессмысленные конторы, а потерявшие крышу над головой пролетарии. Это был новый дом Бакстера, Бейкера, Сэмми, Джулиана, Джордана и Джессики. Двое последних стояли сейчас на крыльце и прощались с Красленом.
— Как жаль, что ты так быстро, — сказал Джо. — Но мы ведь встретимся?
— Конечно же, дружище! Я до смерти не забуду, как ты выручил меня, привел домой!.. Ох, Джессика…
— Ленни! Если б ты только остался немного подольше!..
Влюбленные обнялись.
— Я бы сам рад остаться, да нельзя! — сказал Краслен. — Комкрин прислал за нами специальный самолет, дома ждут с наградами… Да и соскучился я по Правдогорску, честно говоря! Так долго на родине не был! А ты… Ты прекрасная девушка, но, понимаешь ли…
— Понимаю, — вздохнула негритянка. — У тебя там есть девушка, вы давно любите друг друга, ты ей много всего обещал… и она, конечно, подходит тебе больше, чем я.
— Жеся, Жеся! — прошептал Кирпичников, сжимая негритянку в объятиях. — Если бы только можно было не расставаться с тобой! И не обижать Бензину… Хотя я, наверно, люблю ее больше… Нет! Что я болтаю! По-настоящему у меня все было только с тобой! Ты слышишь, Джессика!? Да, ты для меня главная! А Зина… Зина, Зина… Без нее я не могу. Да что ж такое!?
Джессика заплакала.
— Поезжай домой, любимый. Обо мне не вспоминай. Ты будешь счастлив с Бензиной, вы родите много красивых детишек, станете трудиться, жить, любить… А я… Я как-нибудь устроюсь. Наша страна только что встала на новый путь. Сколько всего предстоит сделать! Я буду отстраивать город, возводить предприятия нового типа, осваивать пустынные земли, учить грамоте люмпенов… Я найду себе занятие, Краслен! А может быть, однажды мы и встретимся еще раз! До свидания.
— До свидания, — молвил Джо.
— Прощай, родная!
Краслен последний раз поцеловал свою любимую, поправил рюкзак, развернулся, спустился с крыльца, сделал шаг… Потом встал. Обернулся. Сказал:
— Слушай, Жеся! А может, поедешь со мной?
***
На аэродром они примчались, держась за руки и уже предвкушая совместную жизнь в Краснострании. По дороге Кирпичников "все обдумал" и "твердо решил" объясниться с Бензиной сразу же по возвращении: лучше сделать больно один раз, чем всю жизнь быть рядом с ней, а думать про другую.
Легкий самолетик густо-томатного цвета стоял наготове. Трое ученых прохаживались туда-сюда в ожидании отправки: теперь не хватало лишь Ленского. Стройный пилот снял с себя шлем, и по кожаной курке рассыпались черные волосы.
— Жакерия! — воскликнул Краслен. — Ну и встреча!
Удивленная летчица обернулась. Густо подведенные глаза встретились с глазами пролетария, губы винного оттенка плотно сжали папиросу, выгнутые ниточки бровей поползли вверх.
— Я — Краслен Кирпичников. Вы меня помните? Ну, летатлин, беспосадочный полет, подсадка с поезда?.. Товарищ Урожайская! Три месяца назад! Ну как же так!?
— Не помню, — ответила летчица.
Взяла наманикюренными пальцами цигарку и пустила вверх колечко дыма.
— Наш Краслен и здесь уже успел! — сказал Заборский. — Посмотрите-ка! Пытаетесь очаровать героя С.С.С.М., а, Кирпичников? Боюсь, это будет непросто, ха-ха!
— Я всего лишь собрался спросить у пилота, нельзя ли нам взять одного пассажира сверх списка, — надувшись, ответил Краслен.
— Нет, нельзя. — раздался голос Урожайской. — Больше шестерых машина не поднимет.
Краслен посмотрел на Джессику. Джессика посмотрела на Краслена.
— Ну вот и все, — сказала она. — Тебе не придется принимать решения.
— Но… Жеся… Мне так жаль…
— Может, это и к лучшему, что так случилось, — произнесла негритянка. — Ну же! Тебя ждут Бензина и орден! Не будь слабаком! Подтянись!
— Джесс… А ты?..
— Буду жить, как жила. Ну, прощай!
Джессика развернулась и быстрым шагом направилась с аэродрома. Краслен хотел броситься следом. Заборский его удержал.
— Ну же,
