приведя себя в порядок, я сидела на кухне за столом и пила горький кофе. Для семейного завтрака было рано. Мама сладко сопела в своей комнате, а папа с самого утра что-то читал в своем кабинете. В проходе показалась голова горничной, она учтиво кивнула головой и произнесла:
— Мисс, вас мистер Коэн зовет.
— Хорошо, спасибо. Хм-м, странно. Так рано.
Папа важно восседал на своем кожаном черном кресле. Его правая рука медленно постукивала костяшками пальцев по столу, а левая держала в книгу. «Богатый бедный папа» — так называлась эта книга. Он читал и вертел головой, чуть ли в голос не смеясь. Заметив мое присутствие, от небрежно положил книгу на стол и жестом попросил сесть. Я удобно уселась на диванчике напротив папы. Он улыбнулся. Его улыбка всегда была хищной, насмешливой. Вот и сейчас он смотрел на свою единственную дочурку с легким прищуром.
— Что-то стряслось?
— Просто папа соскучился. Разве этого недостаточно?
— Когда ты «просто соскучился» ты приходишь ко мне сам и крепко обнимаешь, а не зовешь горничную, чтобы та вызвала меня к тебе на ковер.
— Мелани, помнишь наш уговор?
— Ты про Гелана?
Папа кивнул и взял из вазы с клубничными конфетами одну штучку. Ловко развернув её, он бросил себе лакомство в рот. Вторая конфетка полетела в мою сторону. Я поймала её на лету.
— Облезешь с такого количества клубники, пап.
— За столько лет ни разу. — Он в миг стал серьезным. — Что ты узнала?
— Ничего особенного. Кто такой этот аноним Гелан не говорит. В контракте, который мы оформляли в Мехико написано об анониме только две буквы.
— Иногда две буквы могут сказать больше, чем целое предложение. Что за буквы там были?
— Д и М. Может, Дональд, Дуглас…
— Данило…
— Данило?
Папа задумался. Его взгляд рассеянно метался перед собой, но потом, словно что-то осознав помотал головой и рассмеялся.
— Пап?
— Нет, это бред какой-то. Они с роду не имели отношение к драгоценностям, кроме колье на шее его жены.
— Я тебе больше не нужна?
— Поцелуй папу и можешь идти по своим делам. — Я чмокнула отца в щечку и выпорхнула из кабинета.
В офисе же я столкнулась с Деймоном. Он лениво, как это было свойственно ему, облокотился на стойку администратора и о чем-то болтал с секретарем, пока я не прошла мимо него. Мужчина быстро догнал меня.
— Как первая твоя командировка?
— Хорошо. Я была очаровательна.
— Не сомневаюсь, — он развернулся ко мне лицом, заставляя остановится. Его рука потянулась к моим волосам. Он нежно крутил в руках прядь моих волос. Я с любопытством наблюдала за ним.
— Я все думаю, что же с нами произошло?
— Не порть мне утро пустыми разговорами.
Я убрала мужчину со своего пути и прошла на свое рабочее место. Вероника что-то раздраженно печатала в своем телефоне, не обращая на меня никакого внимания.
— Привет. Что-то произошло?
— Ничего. — Она с грохотом положила телефон на стол и развернулась ко мне лицом. Её буквально трясло от злости.
— Да что такое?
— И ты ещё спрашиваешь?
— О чем ты?
— Весь офис говорит о вашем с генеральным романе.
— Что?!
Я вскрикнула и вскочила с места. Вероника тоже поднялась. Она говорила мне все в такой же интонации, что и раньше.
— Я устала писать в общей группе, что между вами ничего нет! У вас ведь ничего нет?
— Нет конечно! Вероника, — я схватила её за запястье, — от кого пошел слух?
— Пишут, что вчера в Нью-Йорке видели, как вы обнимались.
— Кто? — Вероника замялась. — говори, вижу же, что знаешь!
— Ты разозлишься.
— А ты не видишь, насколько я сейчас зла?! И я ещё больше разозлюсь, если ты…
— Роки.
— Этот курьер?
— Да. Мелани, только не…
Я не дослушала девушку. Позади нее как раз стоял мужчина ниже среднего. Светлые волосы, очки, как у Гарри Поттера и длинный язык. Я рывком припечатала его к стенке. Тот испуганно стал озираться в поиске поддержки, но никто из коллег не вызвался к нему на помощь. Наоборот, все выстроились в круг и наблюдали за картиной.
— Что ты наплел про меня и Смита?
— Я…
— Говори, сосунок! Иначе я тебя превращу в этот гербарий. — Он даже не пытался отбиваться, и это злило меня еще больше.
— Я просто сказал Лине, что видел вас обнимающихся.
— Что ты видел?
— Я…
— Говори! — Я закричала на него и тот, хватая ртом воздух, пробормотал.
— Мистер Смит держал вас за руки.
— Это разве обнимались? Слушай сюда, всевидящее око, — я крепче припечатала его к стене. Небольшая картина упала со стены. — Если ты ещё раз воспользуешься этой штукой, что у тебя во рту, я лично его отрежу.
— Что здесь происходит?
Поодаль ото всех стоял Гелан. А за ним я заметила улыбающегося Деймона. Я осуждающе посмотрела на последнего.
— Я спрашиваю: что здесь происходит? Мелани, отпусти Роки.
— Ещё чего!
— Отпусти!
— Я ещё научу тебя манерам. — Парень торопливо поправил одежду и улыбнулся кому-то из толпы. Как я поняла, эта была та самая Лина.
— Мелани, пройдём со мной.
— Картину подними, — фыркнула я курьеру и проследовала за Геланом.
Проходя мимо Деймона, темноволосый хищно улыбнулся и прошептал:
— Я скучал по такой Мелани. Ты настоящая дьяволица.
— Испепелю.
Он в ответ лишь рассмеялся и пропустил меня вперед. Дверь за мной захлопнулась, и Гелан повернулся ко мне резко. Его брови были устремлены к переносице, а губы вытянуты в тонкую линию.
— Какая муха тебя укусила?
— Он распустил о нас слух. Теперь весь офис думает, что у нас роман.
— И за это ты решила сравнять его со стеной. — Он немного успокоился, и теперь смотрел на меня с улыбкой, наклонив голову.
— Он сказал неправду. Как я должна была отреагировать?
Гелан сел на край стола и скрестил руки. Его глаза смотрели на меня с осуждением, но все так же излучали добро.
— Если бы Деймон не подоспел, ты бы убила его.
— Думаешь, я и моя семья настолько жестокие?
Он замолчал, поджав губы. Словно только сейчас осознав причину моей вчерашней обиды, он поднялся, сократил между нами расстояние и взял меня за руку. Мне стало не по себе, особенно после недавнего конфликта.
— Прости. Но несколько голосов не могут одинаково врать.
— Но это и не значит, что все правда.
Я сделала шаг назад, помедлив, обошла Гелана и встала у окна. Перед глазами появлялись картинки различных расправ, которые мне приходилось видеть. Папа был для меня идолом, эталоном… Но после слов Гелана все эти ситуации и мое оправдание поступкам отца подверглись сомнению. А
