на источник наслаждения.
Нередко сюда являлась компания безусых юношей. Это были только что окончившие гимназисты, новоиспеченные студенты. Они заложили в ломбард свои медали и праздновали здесь свое вступление в храм науки. Являлись также почтенные мужи с "общественным положением", старцы, господа судейские и всякие кандидаты.
Надя не раз собиралась крикнуть им:
— Безбожники! Слепцы! У кого вы ищете ласк и наслаждений?! — и она с сожалением поглядывала на своих бедных товарок.
Несчастные! Бессонные ночи, табак, пьянство, исступленные пляски, унижения, вечная замкнутость в этом доме, разврат и редкое соприкосновение с солнцем и свежим воздухом разрушили их организм и каждая из них похожа была на руины.
У одной был порок сердца, у другой — катар кишок, у третьей — сахарная болезнь, у четвертой — чахотка. Иная еле держалась на ногах. Но они бодрились, и под слоем румян и белил казались бодрыми и жизнерадостными. И у них, у этих жалких и несчастных созданий, молодежь пила соки. И хоть бы один заглянул в их душу. В душу цыганки Розы, Кати или Нади?!
Им не было дела до их души. Им нужно было только тело…
Дни бежали за днями. Море не успокаивалось, продолжало бурлить я выбрасывать все новые и новые волны.
Волны плясали, кривлялись, и все больше и больше смыкались над головой Нади.
XXXI
ТАИНСТВЕННЫЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ
Вчера вдруг исчезла из дому Сима. А сегодня — Леля.
Когда пришел постоянный гость Симы Вавило Петрович Пыщик — делопроизводитель одного богоугодного заведения — и осведомился о ней, Антонина Ивановна с приятной улыбкой заявила ему:
— Уехала-с.
— Куда?
— На родину.
— Чего?
— По родным соскучилась.
— А скоро она дернется?
— Может быть, через неделю, а может быть, через месяц.
Точно такой же ответ был дан студенту юридического факультета Аполлону Ивановичу Узкобрюкову.
Вначале Надю поражали эти таинственные исчезновения. Сегодня исчезла одна, завтра — другая, послезавтра — третья. Но потом она перестала поражаться.
Эти исчезновения были весьма естественны.
Дураки-гости! Они верили выдумкам Антонины Ивановны.
Если бы они полюбопытствовали заглянуть на окраину города, в третье отделение городской больницы, где лежат женщины и лечатся от сифилиса и других болезней, то они увидали бы там своих знакомых — и Симу, и Лелю, и других. И какая девушка не побывала там? Все. Некоторые даже по два и по три раза, а Катя семь раз.
Нечего поэтому удивляться, что Катя была в совершенстве знакома с обстановкой и со всеми углами этого отделения, с его режимом, врачами и сестрицами. Она знала наизусть почти все тамошние песни и часто мурлыкала их под нос:
I
Вечер вечереет,
Пробочницы идут,
А мою Устю
У больницу везут.
II
А в больнице я лежу,
Головой качаю.
Приди милый, дорогой,
За тобой скучаю.
А в больнице я лежу
На железной койке,
Получаю я в неделю
Там по две наколки.
А в больнице две сестрицы,
У них — серы формы,
Ах, как надоели
Мне эти иодоформы.
А в больнице два врача,
У них черны брюки.
Ах, как мне надоели
Докторские руки.
А в больнице под окном
Выросла мята,
Саша — ципа, Саша — дура
Сама виновата.
А в больнице я лежу
На белой постели.
Выпишите меня, доктор,
Хоть на той неделе.
А в больнице под окном
Выросла вишня.
Милый ждет мой, не дождется.
Чтобы я вышла…
Надя, слушая эти песни, бледнела и спрашивала себя:
"А когда меня повезут туда? Неужели сегодня?" И она рисовала себе, как на другой день является ее частый гость Иван Николаевич Запупырин и спрашивает:
— Где Надя?
— На родину, паспорт выправить поехала, — отвечает Антонина Ивановна.
Ее занимал также вопрос — кто послужит причиной ее отъезда "на родину", и она вглядывалась в толпу беснующейся публики, и останавливалась то на студенте, то на прапорщике.
— Надя! Ступай сюда! — раздавался неожиданно голос Антонины Ивановны.
Надя вскакивала и сталкивалась лицом к лицу с каким-то субъектом. "Неужели он?" — и Надя вздрагивала и менялась в лице.
Боязнь "уехать на родину" до того обострилась у нее, что она осунулась до неузнаваемости. А между тем, болезни, пугавшие ее, как будто не замечали ее и проходили мимо. Они поражали то одну, то другую, а ее щадили. В течение короткого времени они поразили Розу, Ксюру, Тоску, Надежду Николаевну.
Дом на время пустел, но потом снова пополнялся.
Как в песочных часах песок переливается из одной клетки в другую, так девушки переливались из этого дома в III-е отделение и обратно. Они возвращались, плясали некоторое время и снова исчезали.
И вот, наконец, настала очередь Нади!
Однажды утром двери дома раскрылись и она вышла на улицу, вся в черном, в сопровождении Василисы. Василиса кликнула извозчика и они уселись в дрожки.
— Куда изволите? — спросил извозчик — хитрый орловец.
— В III-е отделение, — сказала Василиса. — Знаешь?
— Как не знать? — ухмыльнулся извозчик. — Да я — тутошний. Сколько народу возил туда. И вас, барышня, возил. Забыли? — он осклабился и дернул вожжи…
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Всю эту историю, историю Нади с Днестра, я передаю с ее слов.
Я познакомился с нею в Массовском приюте.
Когда я познакомился с нею, в ней никто не узнал бы ту Надю, которая приехала в город на заработки — краснощекую и полную сил; ту красивую дикую утку, которая залетела к нам с Днестра, из плавень.
Город обломал ей крылья и выщипал у нее все перья. И передо мной сидела жалкая развалина.
Много еще интересного и ужасного рассказала она мне из своей дальнейшей жизни, но об остальном когда-нибудь в другой раз…
