иную цель. Короткими очередями я постарался сбить запор на перегородивших дорогу воротах.
Пули выбивали искры и оставляли вмятины на стальных створках, но толку от всех моих стараний заметно не было. А ворота приближались достаточно стремительно.
— Держитесь! — крикнул Тимон, и я сиганул назад, не желая первым прочувствовать на себе последствия таранного удара.
Моя попытка зацепиться за спинку кресла водителя оказалась безуспешной — в ворота мы врезались с такой силой, что руки соскользнули, и меня вновь унесло вперёд, приложив рёбрами о консоль и впечатав затылком в стенку броневика.
Это было очень неприятно. Но с ещё большей досадой мой слегка поплывший разум воспринял факт того, что броневик остановился, не сумев справиться с воротами.
— Надо было через забор пробиваться, — поправляя традиционно съехавшие на нос очки, запоздало высказал умную мысль Ильин. — Там проволока, она не такая прочная.
— Вам бы о том, Иван Федотович, — проворчал сзади Холмов, — чуть пораньше сказать следовало.
— Я думал, — шмыгнул носом Ильин, — наш водитель и сам сообразит.
— Хорошие ворота, — подытожил орк, вовсе и не собираясь оправдываться, в отличие от инженера. — Держитесь.
Хорошенько сдав назад, Тимон спрятал нас от пулемёта охраны, вновь отгородившись от вражеского огня поездом, покинутым нами и от того будто сразу осиротевшим. Повернул немного броневик на месте и доложил:
— Попробую снести соседнюю с воротами секцию забора. Дальше влево он, конечно, ещё хлипче, но там канава. Можем не проехать.
— Подождите, — Холмов полез наверх, — надо бы люк открыть. Дым разогнать да воздуха напустить. Дышать совсем уже нечем.
Чтобы откинуть крышку ему пришлось хорошенько высунуться наружу. Что и сыграло с инспектором злую шутку: вражеский дротик вонзился ему сзади под левую лопатку, и Шарап Володович, охнув, чуть не повалился вниз.
— Там «кавалерия» подоспела, — всё же спустившись к нам самостоятельно, пояснил он и болезненно покривился. — Эти ваши безопасники в цивильном, я заметил. Не меньше десятка человек. Часть из них к составу кинулась. Подозреваю, эти господа намерены воспользоваться вооружением поезда, чтобы открыть по нам огонь. Ещё несколько человек прямо сюда направляются.
— Могут попробовать догнать нас и забраться на броневик, — сообразил я и протянул свой пистолет Ильину: — Сможете приглядеть за люком? Если увидите, что кто-то появился в проёме, просто жмите на спуск. Только сначала с предохранителя снимите. Вон тот рычажок сдвинете и стреляйте.
— Братец, — окликнул меня орк, — ты бы подкинул в топку уголька. А то оба наши кочегара из строя выбыли. А после попробуй расстрелять и повалить заборные столбы. Вдруг там и проволока такая же прочная, как ворота. Не приведи создатель, увязнем.
Я закинул в топку пару лопат угля и полез к носовому пулемёту.
— Твою ж дивизию! — ствол оружия оказался здорово погнутым. — Тимон, подожди, я к левому борту переберусь. Этому пулемёту кирдык настал.
— Давай скорее, — нахмурился орк. — Торчим тут, как прыщ на носу.
По корпусу броневика забумкали сапоги. Кто-то успел забраться на стальной корпус и даже подобраться к люку. Но выстрел Ильина отбил у слишком ретивого безопасника желание лезть внутрь. Краем глаза я заметил слетевший с его башки котелок. Попал ли инженер храбрецу в голову, я не рассмотрел — орк рванул броневик с места в карьер, наверняка при этом скинув бедолагу с крыши. Я и сам-то не улетел, лишь вовремя ухватившись за пулемёт.
Прильнул к амбразуре, выискивая цель. Вон он столб. Толстенный деревянный, основательно врытый в землю. Но для пулемётов, установленных на броневике, это не должно быть проблемой. Видал я, как немецким MG времён второй мировой здоровенные сосны скашивали — любая бензопила обзавидуется.
Вот только, когда грохочущий стальными колёсами броневик даже не догадывается, что такое хорошая подвеска, и скачет на кочках пьяным зайцем, попасть прицельно в столб — задача отнюдь не лёгкая.
Пришлось опустошить весь дисковый магазин, чтобы разделаться с упорно не желавшим сдаваться деревянным столбом. Да и то вышло обвалить его лишь частично. Поэтому орк и направил броневик прямёхонько на покалеченный мной столб. Туда, где колючка провисала больше всего.
Я уже мысленно подготовился к тому, что броневик, намотав проволоку на колёса, застрянет и остановится. А мне придётся перебираться на правый борт и косить охрану зоны из другого ствола, отвлекая огонь орудий и пулемётов бронепоезда на себя - надо же будет кому-то прикрывать друзей, пока они убегают по открытому полю на своих двоих.
Интересно, как долго я смог бы продержаться? Вдруг броня этой каракатицы не так крепка, как хотелось бы? Ведь предназначен был броневик, как я понял, для войны с армией, вооружённой в основном дротовиками. Которым, помнится, даже дверцу моей машины не по силам пробить оказалось. Но вот как стенки этой колымаги со стальными пулями справятся? Я уже молчу про пушечные снаряды, явно способные разнести броневик в пух и прах.
Обошлось. Героическая смерть перестала маячить перед моим мысленным взором, получив отсрочку до непредсказуемого «потом». Мы продрались через переплетения колючки и рванули по полю в сторону железнодорожного переезда.
Теперь из орудий по нам точно не попасть. И догнать нас, если кто-то надумает организовать погоню, способна была только лишь настоящая кавалерия. Однако на пару десятков всадников, если таковые и объявятся, у нас патронов вроде хватало.
В данных обстоятельствах нам скорее грозило загнуться от бешеной тряски, организованной бесшабашным орком, погнавшим броневик напрямик по неровному полю. Впрочем, даже когда мы вырулили на дорогу и тяжёлая машина пошла гораздо ровнее, переносить дискомфорт стало не на много легче. Слишком уж мы к тому времени натряслись, нажарились и наглотались дыма. Я уже даже всерьёз стал опасаться, что все перипетии напрочь добьют наших раненых и мы не успеем доставить их в город к лекарю.
Когда подъезжали к больнице, я уже весь сидел как на иголках, основательно перенервничав. Ещё больше надёргался, когда помогал вытащить через верхний люк Гордея. В полу, как я и предполагал, имелся запасной выход, но его почему-то не смог открыть, как бы натужно ни пыхтел и надсадно ни крякал, даже наш могучий Тимон.
Шарап Володович, слава богу, выбрался сам и мужественно остался дожидаться, пока местный медперсонал первым попользует совсем уже никакого Гордея.
С тех пор, как здоровяка утянули в операционную, прошло, наверное, с полчаса, когда по улице загрохотало множество конских копыт. Мы с орком и дедом Егором дружно кинулись к
