Слабый запах золы и трав все еще витал в воздухе. Даже аромат его кожи вернулся к ней, теплый и слабо мускусный. И на мгновение она почти увидела его, сидящего на старом стуле, серьезно смотревшего на нее, когда она проснулась, истомленная его любовными ласками.
Даже тогда она понимала, что Мерсер задавался вопросом, во что он впутался. О, он желал, ее, возможно, всегда. Но он не хотел желать ее… И для Зоэ это все изменило. Независимо от того, как он желал ее, она всегда будет неудобством для Мерсера, человека столь же собранного и с огромной внутренней дисциплиной, сколь она своенравна и непредсказуема.
Но сейчас речь о Робине, напомнила она себе и усилием воли отвела взгляд от камина. Они уже и без того причинили достаточно вреда — своим семьям, друг другу. Она не добавит боли. Зоэ прошла в опрятную кухню и столовую, но и там было пусто.
Открыв заднюю дверь, Зоэ осматривала сумрачный склад лодок. Сквозь тень она увидела на дощатом причале Робина. Он привалился к перилам, словно чтобы дать отдых покалеченной ноге. Его каштановые с красноватым отливом волосы шевелил ветерок, лицо было обращено к холмам. Хотя его лицо осунулось, а шрам был суровым свидетельством трагедии, Робин оставался поразительно красивым.
Зоэ бросила шляпку на перевернутую лодку и вышла на причал.
— Привет. — Подойдя, она встала рядом с Робином. — Могу я нанести дружеский визит? Я надолго не задержусь.
Выдавив смешок, он опустил голову.
— От тебя нигде не спрячешься.
— Грубиян! — Она притворилась, что хочет толкнуть его локтем в ребра.
— Ой, Зоэ! Я раненый человек.
— Да, — пробормотала она. — И я так об этом жалею. Правда.
Они молчали, глядя на воду.
— Здесь все так успокаивает, — тихо проговорила Зоэ. — В некотором смысле я тебе завидую.
— Получила жару на холме? — с сочувствием спросил он. — Мне нужно было уйти, старушка. Прости.
Зоэ пожала плечами.
— Твои родители добры ко мне, — сказана она рассеянно. — Вода в пруде… откуда она берется.
Подняв здоровую руку, Робин указал на север.
— Там есть источники железистой воды плюс влага, которая просачивается сквозь мел.
— Мистер Стокли на уроке говорил о железистой воде, — сказала Зоэ, наматывая на палец прядь волос. — Она содержит соли железа, марганца, кальция и магния.
— Да?!
Зоэ развела руками.
— Я просто кладезь бесполезной информации, правда? Робин обернулся, прищурившись от августовского солнца.
— Ты умная, Зоэ, — сказал он, — вот ты какая. Хотя притворяешься глупенькой. Ты получила прекрасное образование, чем не может похвастаться большинство мужчин.
— И что хорошего мне от этого? — повела плечом она. — Кстати, ты знаешь, что железистую воду прописывают безумным? Стоки сказал мне.
На этот раз Робин действительно рассмеялся.
— Думаешь, нам надо подлечиться? Зоэ посмотрела на него и улыбнулась:
— Весьма вероятно. — Она положила ладонь на его руку. — Давай, по крайней мере, поболтаем ногами в воде. Ты можешь спуститься?
— Да, если обхвачу тот столб.
Взяв трость, Робин похромал к привязанным лодкам и привалился плечом к дереву.
— Нога сильно болит? — пригляделась к нему Зоэ. Опустившись, Робин рассмеялся.
— Не хотелось бы открывать карты теперь, когда я встаю с постели, — ответил он. — Да, болит. Но я должен двигаться. Бевинс говорит, что иначе нога будет сохнуть или коченеть, то и другое одинаково страшно. Думаю, можно начать плавать, поскольку рука окрепла. Снять нагрузку с ноги и дать работу мышцам.
Зоэ, сбросив туфли и чулки, опустила ноги в воду. Робин был медлительнее, но и он закатал брюки до колен. Зоэ обрадовалась, услышав, что он говорит о будущем и о его желании выздороветь. Какое-то время она опасалась, что у Робина не будет такого настроя.
Робин полез в карман сюртука.
— Сигару?
Зоэ покачала головой.
— Нет, — хмуро отказалась она. — Я, кажется, потеряла к ним вкус.
Он засмеялся, его рука упала. Прохладная вода плескалась у лодыжек Зоэ, успокаивая уставшие ноги. Робин лениво вращал здоровую ногу, глядя в глубину. Сколько раз они сидели вот так у мельничного пруда в Элмвуде, думала Зоэ. Какое успокоение и утешение два друга могут найти в полной тишине. Она не знала, какое будущее ее ждет за пределами этого места после этого невероятно болезненного и удивительно прекрасного лета. Но даже если ее мечты о Мерсере никогда не исполнятся, если Робин в глубине души никогда полностью не простит ее, Зоэ молилась, что, по крайней мере, сможет спасти их дружбу.
Она хрипло вздохнула.
— Робин, — наконец сказала она, — я не собираюсь выходить за тебя.
Он искоса взглянул на нее.
— Не могу сказать, что я тебя осуждаю, старушка, — ответил он. — Но у Рэннока, полагаю, будет иное мнение. Нам лучше сделать это, Зоэ, и покончить со всем этим. Все будет в порядке.
— Ты слышишь, что говоришь? — хмыкнула Зоэ. — Покончить со всем этим! Робин, мы оба заслуживаем лучшего.
Он снова прищурился и смотрел на солнце.
— Я не заслуживаю, — сказал он тихо. — И не получу то, чего хочу. Так что я женюсь на тебе Зоэ, если хочешь. Вернее… если сдюжишь.
— Нет, я решила. — Она накрыла ладонью его руку, лежавшую на шершавых досках. — Но я люблю тебя, Робин, ты мой первый, мой самый близкий друг. Я всегда буду дорожить нашей дружбой. Но я не выйду за тебя. И это, кстати, никак не связано с твоими травмами.
— Зоэ, я это знаю! — сказал он. — Это имеет отношение к тому, что я шалопай, невежа, повеса…
— Прекрати! — Она зажала ему рот. — Мы тут до утра просидим, если ты начнешь перечислять свои грехи.
Он улыбнулся и немного стал похож на прежнего Робина.
Зоэ опустила руку, и они погрузились в молчание. Тишину нарушало только птичье пение в кронах стоявших у воды деревьев. Зоэ задела плечом Робина и подумала, как много раз она целовала его. О том, как ей это нравилось, не сам поцелуй, а дерзость поступка, какое-то извращенное удовольствие от того, что она столь испорченная, как все считают.
Но теперь она знала, что такое настоящий поцелуй, поцелуй двух взрослых страстных людей, отбросивших все барьеры. Теперь она знала, каково испытывать непрерывное желание, тлеющее внизу живота и готовое вспыхнуть огнем от малейшего прикосновения. Когда сердце подпрыгивает от одного вида любимого. Знала радость полного слияния с ним.
Не знай, она этого, она, возможно, вышла бы за Робина и была бы счастлива. Возможно, девичье обожание Мерсера, которое она так долго лелеяла, постепенно растаяло бы, превратившись в родственную привязанность. Видит Бог, это было бы легче, чем-то, что она порой испытывает сейчас. Но уже слишком поздно для нее… и для Робина. Каждый из них теперь связан, по крайней мере, в сердце, с другим.
