Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
— Мам, ты одна? — спросил он.
— Да, сейчас я одна… — всхлипнула мать.
— Кто у тебя был?
— Милиция… Потом приехали родители твоей девушки…
— Ты от милиции все узнала?
— Сперва позвонили и спросили, дома ли ты.
Я сказала, что ты здесь давно не живешь. Спросила, кто звонит. В случае чего хотела дать твой новый адрес и телефон… Мне сказали — милиция. Я дала им твой адрес… Но они сказали, что сами находятся по этому адресу. Велели записать телефон и позвонить по этому номеру, если ты появишься. Сказали, чтобы я не скрывала твоего местонахождения, потому что совершено убийство.
Лучше, если ты сам придешь и дашь пояснения, где был, что делал.
— Это алиби называется, мам, — судорожно пояснил он.
— Ты можешь доказать, что не делал этого?
— Сперва надо узнать, когда это случилось, — резонно заметил Иван.
— Не знаю, ничего не знаю…
— Про Таньку менты сказали? Или ее родители? Как они тебя нашли?
— Таня дала им мой телефон.
— А у нее откуда твой телефон?! — воскликнул Иван. — Я ей не давал!
— Не знаю, наверное, она узнала как-то…
Это вполне было похоже на Таньку. Уж если она такой знаток телефонных справочников и всяких платных служб, то, зная паспортные данные Ивана и его адрес, могла узнать номер. А паспорт он от нее никогда не прятал. Значит, она проделала все это у него за спиной, чтобы в случае чего найти неверного любовника… Иван поймал себя на том, что радуется избавлению от этой девчонки, радуется так, будто они просто расстались, по-хорошему, без скандала. Ее смерть как-то не представлялась ему реальным событием. В это не верилось. Это еще предстояло понять.
— Мам, — сказал он. — Ты, надеюсь, сказала ее родителям, чтобы они тебя больше не беспокоили? Что за манера — являться без приглашения!
Я сам буду с ними говорить!
— Ради бога, не встречайся с ними сейчас… Они в таком состоянии, — испугалась мать. — Их можно понять, простить…
— Что они тебе сделали?!
— Ванечка, ничего!
Но тут он ей не верил. Если бы родители Таньки облили мать грязью, она бы ничего ему не сказала. Ведь добрые отношения с Танькиными родителями ему теперь очень пригодятся… Ивану стало противно, что в это дело оказалась впутана и его мать. «Всю жизнь ее оберегал, — подумал он. — Кто же это сделал?»
— Дай свой адрес, — попросила мать.
— Мам, не стоит. При чем тут мой друг? Я сам приеду в милицию…
— Ты опять пропадешь!
— Никогда. Я поеду и во всем разберусь. Помнишь, как было с моей машиной? Помнишь, ты переживала? А в результате все закончилось хорошо, машину вернули. Я же был невиноват. Вот и сейчас то же самое.
— На этот раз машину угнали… У тебя на квартире человека убили!
Мать все еще продолжала говорить, но он ее с трудом понимал. Иван вдруг вспомнил о своем письме. Он написал матери о том, что его отношения с Танькой разладились, что жить вместе они уже не будут;.. Если это письмо увидят — будет улика против него. Разве кто-то будет выяснять, что именно он имел в виду, когда писал эти слова?!
— Мам, послушай меня, только внимательно! — попросил он, пытаясь остановить словесный поток, который на него обрушился. — Я сегодня у тебя был. Я оставил письмо. Рядом с письмом — сверток. Ты все это видела?
Спиной он чувствовал — Муха очень внимательно слушает. Теперь она, конечно, поняла, что деньги он спрятал именно у матери. Но ему было все равно. Не пойдет же она грабить мать! Ей шагу за порог нельзя ступить!
— Я видела, нашла… — ответила мать, — В сверток смотрела?
После краткой паузы мать созналась:
— Да! Ваня, ты мне должен все объяснить. Откуда все это?!
— В письме сказано.
— Но это не правда! Твой друг мог бы найти другое место! Пойти в банк! Если это честные деньги — чего он боится? А если нечестные — как ты мог принести их ко мне?
— Мам, так нельзя рассуждать. Честные-нечестные… Тут все нормально, я полностью гарантирую!
Иван пытался убедить ее, чувствуя — говорит совсем не то, что нужно, мать только пугается все больше и больше.
— Мам, я очень тебя прошу — письмо сожги, а сверток прибери подальше. Можешь даже мне не говорить, куда его дела. Можешь его даже из дома вынести. Нет, даже лучше будет, если ты его куда-нибудь вынесешь. Только так, чтобы не пропало, чтобы можно было найти. Договорились?
Главное, припрячь их, пока следствие не кончится… Сама понимаешь, если меня в убийстве обвинят…
— Я этого не буду делать, — упрямо сказала та, и тут сын не выдержал:
— Знаешь что, ма?! Это уже беспредел! Другая бы мать помогала сыну! Другая бы поняла, что мне сейчас не нотации нужны, а помощь! Сама говоришь — меня опять милиция ищет! Хорошо будет, если они приберут денежки?! Между прочим, они не даром мне дались! Неужели нельзя понять?
Неужели помочь невозможно? Ну, что мне дала твоя принципиальность, что?! Дома у меня нет, вот что она мне дала! Потому что не могу я жить с такой принципиальностью над головой, не могу! И никто не мог бы! И отец, наверное, поэтому ушел от твоей принципиальности!
Он заводился все больше, слушая упрямую тишину в трубке. Иван знал — мать не ушла, она все слышит… Внезапно трубку у него вырвали. От неожиданности он не смог удержать ее.
— Не говори так с матерью, — сказала Муха, отводя трубку подальше и зажимая мембрану ладонью. — Ты чего хочешь? Чтобы она с приступом свалилась?
— Отдай трубку, медсестра недоделанная! — рявкнул он.
— На!
И не успел он понять, что случилось, как Муха изо всей силы ударила его пластиковой трубкой в темя. Удар был не столько болезненный, сколько неожиданный. Отскочив, Муха подчеркнуто аккуратно положила трубку и вышла из комнаты.
Иван постоял еще немного, ухватившись за книжную полку, висевшую над телефоном. Больно ему не было — пластиком не убьешь. Вот если бы в трубке были батарейки, как в пульте, тогда бы он заработал синяк. И обидно тоже не было. Он пытался найти в себе злость, распалиться, хоть как-то отреагировать. Но удивительно — у него не получалось. Муха сидела или в другой комнате, или на кухне. Ее не было слышно. Он мог бы сейчас пойти туда, вытащить ее на середину комнаты и так отделать… За все! За нападение на него, в тот, первый вечер, за угон машины. За Серегу! За Серегину бабку, которая была более сговорчивой, чем его собственная мать… За проблемы. За расходы.
За бесконечное вранье и недавнюю истерику. За вмешательство в его семейные дела. За этот последний удар, наконец.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
