— Ну вот, я же говорила, — весело сказала Аантэ, — ничего не бойтесь, исси. Все пройдет замечательно.
Она не ошиблась. Не знаю, насколько «замечательно» все это бывает у обычных женщин, но я… Если и было больно, то самую малость. И мое тело, не измученное схватками, легко вытолкнуло на свет пухленького белокожего мальчишку, которого Аантэ тут же обтерла теплой водой и положила мне на грудь. Я коснулась губами черного пуха на маленькой головке и расплакалась. Вот она, моя радость, мой свет, мое счастье. И как бы обрадовался мой муж… точно бы обрадовался такому сыну.
— Как назовете, исси? — голос Аантэ доносился как будто издалека, просачиваясь сквозь кокон света и тепла, которым город обернул меня и ребенка.
— А как на древнем языке теней будет «радость»? — прошептала я, с наслаждением вдыхая аромат детского тела.
— Иртэ, исси.
— Значит, его будут звать Иртэ.
* * *
Я ждала.
Иртэ научился хватать погремушку. Потом — ползать. Чуть позже сделал первый шаг.
Я ждала.
В город приходили тени, кое-кто, наоборот, уходил.
Я ждала, и на моей голове сияли изумруды и черный жемчуг. Каждый раз, когда в тронный зал приходила тень с просьбой остаться в моем городе, я вздрагивала, пристально вглядываясь в ее черты, надеясь — до боли в сердце — что на этот раз это будет Эрис Аш-исси.
Ведь он… обещал. Тень всегда выполняет желание, если перед этим задаст главный вопрос «чего ты хочешь». Эрис успел спросить меня, я ответила. Он… просто должен был сплести нить судьбы так, чтобы вернуться. Заставить созданный город вернуть себя. Сколько придется ждать?
Иртэ носился по дворцу на спине своего эшти. Иртэ исполнилось четыре года. По вечерам, укладывая его спать, я шепотом рассказывала ему о том, каким был его отец.
А каким?
Я его запомнила смелым и сильным. Даже несмотря на то, что он поначалу боялся признаться самому себе, что полюбил человеческую женщину. Но множество других испытаний он преодолел, даже те, где иной уже бы сошел с ума от боли и безысходности. А ещё Эрис любил меня так, как никто, потому что мало кто способен отдать свою жизнь, чтобы спасти жену.
— А где он? — однажды спросил Иртэ.
— Он вернется, — уверенно ответила я и поцеловала теплую, еще пахнущую молоком, макушку.
Тень не может не выполнить обещание. Не может…
Но получилось так, как я меньше всего ожидала. Однажды, когда заходящее солнце окрасило мир в розовый и замерло на кромке горизонта кусочком янтаря, в окрестностях дворца обнаружили странного мужчину, который бродил там без видимого дела, а на вопрос, где его дом, ничего не смог ответить. Сердце екнуло, и я, невольно вцепившись в латную перчатку капитана стражи, выдохнула:
— Приведите его сюда.
— А не опасно ли это, ваше величество?
Я мотнула головой. В душе стремительно росло предчувствие, и вместо того, чтобы сидеть на троне, я принялась мерить шагами тронный зал, от стены к стене. Желток порхал следом, за ним тянулись нити мрака. Мне же казалось, что я не выдержу, мое сердце попросту разорвется на части… если это окажется кто-то другой.
Едва заслышав шаги, я метнулась к дверям, совсем не по-королевски, но — кто посмеет осудить? И золотой венец вдруг показался слишком тяжелым, слишком туго он охватывал голову. Хотелось сбросить его, отшвырнуть подальше. Дыхание теснило. Руки тряслись. Ох, Лора, Лора… Годы прошли, а как будто мгновение промелькнуло.
«Как я выгляжу?» — совсем уж глупая мысль, такая неуместная…
А вдруг он… успел разлюбить меня?
Створки дверей распахнулись, и я растерянно застыла, стиснув на груди совершенно ледяные ладони. Забыв, как дышать, я смотрела и смотрела: как сперва в тронный зал вошел капитан стражи, не вошел — вплыл, и за ним тянулись сумеречные вихри, как следом, окруженный ещё двумя стражниками, вошел высокий худощавый мужчина.
У него были черные волосы и немного кошачьи глаза цвета разлитых синих чернил.
Это был… Да, это был Эрис Аш-исси. В лохмотьях вместо одежды, перепачканный грязью, словно долгое время ему пришлось спать на земле. И так больно было его видеть, словно меня пластали изнутри ножом.
Он с удивлением озирался, его взгляд скользил по мраморной колоннаде, по высоким стрельчатым окнам, по пустому трону… Я задрожала, когда он посмотрел на меня. Посмотрел — и торопливо отвел взгляд, принялся рассматривать пол у себя под босыми ногами.
— На колени перед королевой! — пробасил капитан.
Эрис послушался. Он покорно опустился на колени и склонил голову. Я всхлипнула. Видеть его… таким жалким, беззащитным, словно ребенок, было невыносимо. И, похоже, он меня просто не узнал.
Надо было… найти в себе силы и что-то сделать, или сказать. А вместо этого больше всего на свете хотелось разрыдаться, уткнувшись лицом в грязное рубище.
— Оставьте нас, — выдохнула я.
— Вы уверены, ваше величество?
— Да, — я кивнула, стискивая руки.
Только не заплачь при всех, только не…
Когда стража удалилась, закрыв за собой дверь, я подошла к моему мужу. Он все так же спокойно стоял на коленях, уронив руки, понурившись, не глядя на меня.
— Поднимись.
Осторожный взгляд из-под черных прядей, упавших на лоб. И — первое, что он сказал:
— Ваше величество…
— Поднимись.
О-о, почему так больно? Несколько лет промелькнули так, словно их и не было, и теперь Эрис Аш-исси, который смог перенести столько, растерянно смотрит на меня и не узнает.
Однако, он снова подчинился. Выпрямился, все ещё не глядя не меня. И я не выдержала. Шагнула вперед, стиснула его большую руку, переплела свои пальцы с его…
Удивленный взгляд. Кажется, он попытался освободиться, попятился.
— Не смей! — я сорвалась на крик, и, давясь слезами, спросила, — ты меня не помнишь?
Удивление в чернильных глазах сменилось глубоким, пристальным вниманием. Эрис осматривал меня, морщил лоб и чуть заметно шевелил губами.
Потом он тихо сказал:
— Ваше величество… простите. Я не помню. Но мне кажется, что я уже встречал вас раньше, только вот… почему-то все забыл.
И снова растерянность на лице, и этот бегающий взгляд. Мне же хотелось крикнуть ему — я тебя так долго ждала! Очнись же, Эрис! Это я, твоя Лора, которую ты обещал любить и защищать, для которой ты вырастил из себя этот прекрасный город…
Глубоко вдохнула. Выдохнула. Кивнула ему.
— Хорошо. Идем со мной.
И, взяв его за руку, повела прочь из тронного зала, потащила за собой, потому как муж мой пытался сопротивляться и никуда не идти.
