противной ухмылкой. Он не боялся их, он был уверен в том, что бояться должны они, и что он хозяин положения.
– Спасибо за информацию. Только без нас, без этих вот двоих (при этом Возков указал жестом на Алену и Костю) вам, господин Свиридов, так же ничего не светит – смело произнес Возков.
– Разве? А если рукопись, у вас в руках лишь копии, что на бумаге, что в головах у этих милых молодых литераторов. Оригинал же у меня – произнес Свиридов.
– Вы уверены? Нет у вас Свиридов никакого оригинала, он у меня, он в головах этих молодых людей – грубо засмеялся Возков.
– Посмотрим, нам очень скоро предстоит это выяснить. У меня совсем не осталось времени – произнес Свиридов и тут же быстро двинулся прочь, освободив сознание Алены от своего присутствия.
На несколько секунд стало легче. Алена хотела обратиться к Возкову, но он начал растворяться прямо на её глазах, следом последовал Феликс Эдуардович, Дима. Оставался Костя, его глаза были наполнены ужасом. Алена пыталась взять Костю за руку, но из этого ничего не выходило, Костя отодвигался от неё. Прошло еще десять секунд, и Костя стал превращаться в пожилого мужчину, того самого Свиридова, который приходил к Алене, который рассказал ей о Косте. Алена, испытывая приступ удушающего страха, посмотрела на себя, но её самой не было. Тетка пятидесяти лет от роду, с палочкой, с тяжелым дыханием – вот кого видели глаза Алены. Хотелось закричать, хотелось броситься прочь, чтобы злобное сновидение прекратило своё дьявольское действо. Но прочная паутина железной хваткой не давала сдвинуться, не давала открыть рта, а Костя упал прямо на землю. Две секунды затормозились в сознание, Костя превращался в тлен, исчезал, умоляюще смотря на неё. Алена рванулась. Только вместо освобождения от кошмара упала рядом с Костей, от которого осталась одна лишь голова. Пропадали ноги, пропадали руки, исчез Костя. Оставались глаза, оставался ужас, ровно до того момента, когда кошмар насытившись своей болезненной фантазией оставил сознание, проснувшейся Алены в покое.
Алена какое-то время смотрела в потолок, иногда переводила глаза на безмятежно спавшего рядом Костю. Затем прижалась к нему, обняла. Костя тут же очнулся и, улыбаясь, спросил: – Ты чего, страшный сон видела?
– Да, а ты ничего не видел? – в свою очередь спросила Алена.
– Нет, сплошное мельтешение. Всё бежал куда-то, всё выбирал и сомневался – ответил Костя.
– Что выбирал? – встревоженно спросила Алена.
– Не что, а между чем – произнес Костя.
– Ясно – произнесла Алена.
– Я еще ничего не сказал, а тебе уже все ясно – улыбнувшись, произнес Костя.
– Но не мы авторы того волшебства – произнесла Алена.
– Почему? Помнишь наши ощущения? Разве они нас обманывали. Если этот человек поместил своё творение в нас, звучит жутко, но это ведь так. Значит, мы и есть авторы. Ты сама видела подтверждение этому – не согласился Костя.
– Я согласна в том, что мы часть этого, и одно мне до сих пор непонятно: почему мы, с чем это связано – глядя в окно, не двигаясь, остановив взгляд в одной точке, произнесла Алена.
За окном Костиной квартиры текла близкая и в тоже время далекая от них жизнь. Та самая, которая еще несколько недель назад виделась понятной и простой, где всё на своих местах, где всё привычно настолько, что в какие-то моменты можно предсказать, представить то, что ждет тебя завтра. Частенько закрадывалось дежурное разочарование. Черная полоса, за ней следом белая, а чаще серая, которая основа, где серый цвет надуман примитивным смешиванием красок, и от того что-то другое, с вкраплениями и дополнениями, с оттенками, всегда знакомое и четко определенное. Так должно продолжаться долго. Точно, что в запасе есть как минимум тридцать лет. Взлеты и падения. Волнующие контрасты и совершенная пустота. Нахлынувшие чувства и их обратная сторона. Всё это соответствуя незримому графику твоей, тебе назначенной жизни. Всегда в одной, такой же, как и у всех остальных, плоскости.
И не было извержений молний. Не случилось что-то подобное мировому катаклизму. Пространство не перевернулось с ног на голову. Не было замечено ничего особенного. Лишь иногда удивление, лишь робкая, тревожная степень непонимания. А плоскость поменялась, она стала другой. С другой скоростью начало двигаться время, теперь ничего нельзя планировать, нельзя отстраниться. Ведь всё здесь живет иными законами. День может стать годом. Посредственность превратиться в талант. Обыденная суета заменится ощущением вершины, на которой ты, которая центр мироздания, и с которой можно свалиться, не успев осознать и обдумать: а что же это было.
С чем всё это можно сравнить? К чему привязать, если всё же отойти от хода поглотивших целиком событий.
Авторство – вот, что это. Непризнанное авторство, которое всегда свободно, для которого нет никаких рамок и шаблонов, которое не нуждается в том, чем все остальные определяют свою жизнь. Их нет в любом из возможных пределов, им нет места в любой из существующих плоскостей. Их нет в пространстве, их нет во времени. Их нет – есть мы. Есть возможность увидеть больше, есть шанс всё перевернуть с ног на голову. Даже не для того, чтобы получить сиюминутный результат, а для того, чтобы ощутить ни с чем несравнимое блаженство быть избранными, находиться в другой плоскости, которая не имеет ничего общего с будничной, предсказуемой рутиной, со всем тем, что уже навсегда осталось с другой стороны времени.
– Мы должны считать себя авторами того, что нам было назначено – вторя мыслям Алены, произнес Костя.
– Ты точно в этом уверен? – улыбнулась Алена.
– Не говори мне, что другого мнения. Я не поверю – ответил Костя.
– Я не сразу, я еще боюсь. Я стараюсь не вспоминать, что, не подозревая ни о чем, разговаривала с этим опасным человеком – произнесла Алена.
– Теперь нам предстоит совместная встреча – произнес Костя.
– Я думаю о том, насколько нам повезло, но иногда, когда закрываю глаза, погружаясь в свои мысли, то мне не верится в происходящее. Если бы я не видела всего этого своими глазами, если бы эти строчки не были написаны моим почерком, то решила, что всё это всего лишь сон или моя больная фантазия – произнесла Алена.
– И всё же, мы авторы этого романа. Нам будет принадлежать вся слава. Не хочу стесняться своих слов. Если нам выпала такая честь, то нет никакого повода, чтобы от этого отказаться – ближе прислонившись к Алене, произнес Костя.
– Нам и не дадут отказаться – прошептала Алена, найдя своими губами губы Кости.
– Значит,
