Теперь один из них медленно оседал на пол.
Едва дыша, она оцепенела от страха. Победитель обратил на нее свой взор.
Она сделала отчаянный рывок к двери.
— Нет, Мелисанда!
Она не заметила, что ее окликнули по имени, она не узнала голоса, она была так испугана, что единственная ее мысль была — бежать. И она побежала.
Но вот опять железные пальцы вцепились в ее плащ. Жестоким рывком ее отбросило назад. Она попыталась вырываться.
— Нет, нет, нет!
Тут она поняла, что ее развернули, прижали к стене и что чья-то рука снова зажимает ей рот.
— Мелисанда! Это же я! Конар!
И она мгновенно обмякла и начала сползать вниз по стене, но он подхватил ее, легко поднял на руки и отнес туда, где слабый свет, проникавший в приоткрытую дверь, слегка потеснил эту ужасную тьму подземелья. Не выпуская ее из рук, он опустился на колени.
Да, это был он. Топорщившиеся на его груди волчьи шкуры маскировали его обычные доспехи. Остроконечный шлем, нахлобученный до самого носа, закрывал пол-лица, лишь сверкали холодные голубые глаза. Он жадно глядел на нее, на ее изодранный в клочья плащ, на грязное, избитое тело, на слезы в ее глазах. Его голос вдруг зазвенел, выдавая нетерпение и ярость.
— Клянусь всеми святыми, если он успел добиться своего…
Не в силах вымолвить ни слова, она лишь отчаянно замотала головой, желая уверить его в обратном. За всю свою жизнь она не испытывала такого дикого страха, не чувствовала себя настолько беспомощной. Но ведь вот он, Конар, рядом с ней. Несмотря ни на что, он пришел сюда, за ней.
Все еще стуча зубами, она попыталась унять сотрясавшую ее дрожь и потоки слез, неудержимо катившихся по щекам.
— Жоффрей доставил меня сюда в страшной спешке и бросил в эту вонючую камеру, словно мешок с отрубями. А ты — ты успел до того, как этот негодяй смог сотворить надо мною насилие.
Его руки неожиданно принялись ощупывать ее, отбросив в сторону плащ. Он словно хотел убедиться сам, что она цела и невредима. Она вся раскрылась навстречу его прикосновениям, обняла его за шею, прижалась к нему, и из ее груди невольно вырвалось глухое рыдание.
— Мелисанда… — на мгновение его рука коснулась темного шелка ее волос, но он тут же легонько отстранился, всматриваясь в ее лицо.
— Ты можешь идти, ты можешь подняться на ноги?
Ее глаза снова расширились от страха. Она поняла, что он явился сюда один, прикинувшись датским викингом.
А ведь когда ее везли сюда, она успела разглядеть какое великое множество врагов расположилось и в самих развалинах, и на окрестных холмах.
— Ты можешь подняться?
Она кивнула, вцепилась в его плечи и заставила себя встать на ноги.
Ее все еще била дрожь, но она постаралась удержаться и не упасть без его поддержки. Он помог накинуть на плечи изодранный плащ.
Он стоял перед нею, едва различимый во тьме подземелья.
— Как тебе удалось пробраться сюда? — прошептала она.
— Я же говорил, что не позволю тебе покинуть меня, — со странным блеском в глазах отвечал он.
Ее руки невольно сжались в кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони.
— У меня и в мыслях не было попытаться покинуть тебя, Конар, поверь мне. Они явились за мной. Они явились скрытно, они поднялись по лестнице из зала…
— Тс-с-с! Тс-с-с! Я все знаю! Успокойся. Нам надо поскорее выбираться отсюда.
— Ты собираешься драться со всеми эти бандитами наверху, один против всех?
— Я хочу выбраться из лагеря точно так же, как я пробрался сюда, — качая головой, произнес Конар. — А теперь слушай внимательно. Ты должна представить, что я — один из них. Твой беспощадный враг. Возможно, это не составит для тебя большого труда.
Она невольно вздрогнула и потупилась.
— Конар…
— Прошу прощения, сударыня. У нас нет времени на споры. Все должно выглядеть так, будто ты все еще пленница, а я лишь провожу тебя из одного места в другое. Ты все поняла?
Она кивнула. Конар распахнул тяжелую дверь. Коридор был пуст.
Единственный приставленный к ней страж лежал мертвый.
Она напряглась, почувствовав у себя на плече руку Конара.
— Скорее, — приказал он ей.
Следом за ним она бегом пустилась по коридору, запахнув плащ до самого горла. Когда они достигли конца туннеля, где древние грубые камни у них над головами сменились холодным ночным небосводом, их окликнули.
— Кто идет?
Стражник в кожаных сандалиях, коротких штанах и меховой рубахе торопливо опускался с крепостной стены.
— Куда ты тащишь женщину Жоффрея?
— Приятель, я тащу ее прочь отсюда, — издевательски отвечал Конар.
— Постой!
Стражник выхватил из ножен меч.
— Куда ты ее тащишь?
— Домой! — пояснил Конар. Закрыв собой Мелисанду, он достал меч. Дан атаковал. После короткой атаки меч Конара вонзился в живот стражника. — Домой, приятель, — повторил он, высвобождая свой меч. — Она не женщина Жоффрея, она моя жена!
Однако нападавший был уже мертв, и Конар хотел обойти его тело, но Мелисанда не могла тронуться с места — она в ужасе глядела на убитого.
— Нам надо спешить, — напомнил ей Конар. — Здесь есть еще один туннель.
И он указал ей на сгусток черноты, означавший начало нового подземного хода.
И вот они уже движутся по нему, с трудом различая что-либо в кромешной тьме. Вдруг Мелисанда наткнулась на какие-то довольно острые предметы, причинившие боль ее босым ступням. Она подняла один из этих предметов и увидела, что это кость.
Она невольно вскрикнула.
— Тс-с-с! — шикнул на нее Конар, отшвыривая в сторону кость.
— Куда ты меня затащил? — воскликнула она.
— В развалины римских усыпальниц. Идем, идем скорее! Этот туннель выведет нас почти к самому лесу.
Она собралась с духом. Осторожно сделала шаг вперед… и тут же у нее перехватило дыхание: весь пол подземелья был усеян обломками костей. А, кроме того, она поняла, что составляло стены этого ужасного туннеля.
По левую руку от нее ряд за рядом лежали человеческие скелеты, расположенные в идеальной симметричности относительно друг друга. Среди них можно было различить нечто вроде мумий в полуистлевших древних одеждах. Мелисанда содрогнулась от этого ужасного лица владений богини смерти…
— О мой Бог! — прошептала она. — Ты тащишь меня через город мертвецов!
— Сударыня, я всего лишь пытаюсь спасти вас, — напомнил он и подхватил ее на руки: ноги ее были поранены. Конар заглянул ей в глаза. — На вашем месте я бы не стал особенно капризничать…
