странное, что она не могла дать ему названия. Что-то совершенно свое. Аркенсон положил руку ей на плечо.
— Операция закончена. Майхель за вами последит. И, когда придет время, остановит переливание. Мне нужно восстановить силы, чтобы после всего этого я мог помочь тебе прийти в себя. Справишься?
Проваливаясь в небытие, Офелия слабо кивнула.
Интерлюдия пятая. Треверберг Таймс
20 мая 1967 года
Он был обычным солдатом, прошедшим все круги ада и вернувшимся домой с одной целью — найти то самое правосудие, в котором ему, его взводу и его миру было отказано когда-то давно. Адам Сортович, ветеран войны, награжденный орденом Мужества, дошедший до Москвы и вернувшийся в Берлин, один из самых надежных охранников, воспользовался служебным автоматом не по назначению.
Три дня назад, семнадцатого мая в 16.17 в здании суда города Треверберга он открыл огонь по собравшимся на заседании. Первые пули полетели в адвоката Рамона Эверетта. Следующие - в судью. Обвиняемого. Свидетелей. Коллег-охранников и тех немногих слушателей, кого допустили к закрытому процессу над Самсоном Шивали.
«Треверберг Таймс» попал в зал заседаний одним из первых. И мы не рады этой чести. Прошло всего два месяца со дня побоища школьного Стрелка, как появился новый стрелок. Первый уничтожил жизни молодых. Второй совершил собственное правосудие.
По словам немногочисленных свидетелей, охранник открыл огонь в тот момент, когда адвокат Рамон Эверетт вел допрос неожиданной свидетельницы, чьи показания обеспечивали Самсону Шивали полное и безоговорочное помилование. Напоминаем читателям, что он был обвинен в хранении и обороте наркотиков. Пытались найти лабораторию и вплести в дело производство, но подробной информации не предоставили. Наш источник в прокуратуре утверждает, что им не хватило времени. И пара месяцев бы решила все. А вот Эверетту времени хватило. Самый молодой и известный адвокат нашего города в очередной раз готовился свершить невозможное. Но вместо этого попал в реанимацию с множественными огнестрельными ранениями. Его свидетель мертва. Его клиент умер, не дождавшись скорой. Всего зафиксировано 7 погибших и 5 раненных.
К сожалению, пресс-центр госпиталя имени Люси Тревер отказался от комментариев, и у нас нет информации о состоянии пациентов. Но нам известно, что они живы. Будет ли управление полиции Треверберга вести расследование? А если да, то кто его возглавит в отсутствие капитана Андреаса Ли, который тоже поймал несколько неприятных пуль?
Следим за событиями вместе с вами.
Редакция «Треверберг Таймс».
Глава девятая. Офелия Лоусон
23 июня 1967 года
— Уверена? — чуть слышно шепнул он. — Если ты согласишься сейчас, дороги назад не будет. Мы проживем тысячу жизней, и в каждой будем счастливы.
Она не смогла ничего сказать, лишь кивнула. Повернула голову, посмотрела на священника, который стоял перед ними в своем белом облачении и ждал ответа невесты. Улыбнулась.
— Я согласна.
Они решили провести церемонию по католическому обряду. Во-первых, Темный мир не признавал Незнакомцев, и поиск кого-то из тамошних наделенных властью стал бы пустой тратой времени. Во-вторых, женились Офелия Лоусон и Рамон Эверетт. Люди. Атеисты, но из всех религий на земле только католицизм казался им чем-то обычным. По меньшей мере, для Треверберга.
Рамон очнулся от забытья спустя трое суток после операции. Их с Офелией, почти полностью истощенной переливанием, которое пришлось повторить еще дважды, поместили в отдельную палату, куда имел доступ ограниченный круг лиц. Аркенсон не пускал туда даже Дональда, для которого пришлось подделать документы, доказывающие, что у Эверетта и Лии одна группа крови - чрезвычайно редкая.
Это были сложные дни. Лоусон практически не приходила в себя, а если и приходила, то видела либо лицо Аркенсона, который с обеспокоенным видом осматривал их, либо Рамона, который лежал на койке подобно коматознику. На заре третьего дня Эверетт очнулся. Он не сразу понял, где находится, но был настолько слаб, что не смог встать с постели. Его невзрачные попытки пошевелиться разбудили Офелию. Она будет помнить до конца своей вечной жизни это утро. Его взгляд, когда он увидел систему переливания, которая их соединила. Он выдернул иголку из своей вены, с трудом сел на постели. Молчал. Молчала и Офелия. У нее не было сил говорить. Она просто плакала. Теперь все закончилось. Он пришел в себя. Для бессмертного существа это означало только одно: кризис миновал.
Еще через минуту в палате появился Аркенсон. Он молча, не обращая внимания на вопросительный взгляд Эверетта, дал Офелии своей крови, которая поддерживала в ней силы и жизнь. Убедившись, что румянец вернулся на ее щеки, Генри отсоединил все системы и сказал, что выпишет обоих через сутки. И исчез до того, как кто-то из пациентов успел заговорить.
- Так ты станешь моей женой?
Рамон задал этот вопрос, как только за хирургом закрылась дверь. Это была первая фраза, которую адвокат произнес после тяжелейших дней кризиса. Офелия изумленно замерла. Все это время она считала, что его предложение вызвано страхом смерти, и мужчина откажется от него, как только придет в себя. Но он не отказался. Можно было списать все на эффект терапии или придумать еще тысячу поводов отказать, но она не хотела ему отказывать. Офелия смогла лишь кивнуть. Конечно, она станет его женой, прекрасно отдавая себе отчет в том, что их жизнь будет нестабильной. Качели от высшего счастья к самой глубокой и непроницаемой тьме. Он будет возносить ее на пьедестал и мучить холодностью, даже равнодушием. Он будет взрываться по поводу и без, а она - каждый раз принимать решение, идти спать в отель, закрываться в своей комнате или делать вид, что она не замечает этих колкостей. Будет это все - и даже больше. Они знакомы всего ничего. Но сейчас, когда их связали не только чувства, Лия была уверена в своем желании соединить с этим существом тело, душу и саму жизнь. С трудом поднявшись со своего места, она пересела на его койку и, дрожа, прижалась к мужчине всем телом. Рамон обнял ее за плечи и молча откинулся на подушки. Было сладко ощущать себя в его объятиях, слышать, как бьется его сердце и ощущать его каждой клеточкой тела. Так они и уснули.
Прошел месяц. И сейчас они стояли перед алтарем. В соборе собрались коллеги и друзья. Знакомые взгляды следили за ними. Искренние и фальшивые улыбки. Смесь эмоций, которая пьянила и насыщала одновременно. Она сказала «да». Священник улыбнулся. Объявил их мужем и женой и призвал Рамона поцеловать невесту. Эверетт обнял ее за талию и прикоснулся к
