рот в усмешке, произнёс:
— У тебя две минуты. Чтобы она на веки не стала жителем страны кошмаров своего разума. Смерть ведь это слишком щедро для их рода. Ты не находишь.
Мои ноги сорвались с места, а у меня на пути встали, не скрываясь те, с кем я сражался всё это время.
В это же время лицо Лены исказилось гримасой страха, а из её рта вырвался крик полный страха и отчаяния.
— Уже началось. Сладких снов княжна Полозова. — Засмеялся Острогов.
Крик Лены ещё набатом звенел в моих ушах, а мои глаза вспыхнули красным свечением, после чего всем на секунду словно показалось, что у меня появилось ещё две руки.
Навстречу мне рванул молодой парень, чья кожа была словно непробиваемый бастион, а за его спиной вновь стал подниматься вихрь снега и воды.
Секунда и мы сошлись в буйстве физической силы, от чего наши ноги оставляли огромные вмятины в промерзшей земле.
Но стоило нам обменяться всего несколькими ударами, а техникам льда приблизится практически вплотную к месту, где мы сражалась, мои глаза вспыхнули золотым светом, а вокруг меня взметнулось яркое зарево, погружая всё вокруг нас и меня самого в яростное пламя.
— Не может быть, Виктория, — донёсся где-то в дали ошеломлённый голос Острогова, переходя на крик. — Прочь от него! Это восхождение утренней звезды!
Но было поздно, я сблизился с врагом и, схватив его железной хваткой, словно ракета, взмыл с ним вверх, источая неистовый жар, от которого даже его каменная кожа стала, плавимся каменными слезами, прожигая плоть врага до самых костей.
Вой отчаянной агонии вырывался из столба огня, в котором мы, взлетев на десяток метров в высоту, вновь обрушились на землю, погружая всё вокруг себя в огненный хаос вырывающийся из воронки в земле.
Вспышка света накрыла поле, сотрясая ударной волной само пространство, а я уже был рядом с мужчиной со шрамами, который только и успел выставить перед собой метровую в толщину стену льда как щит.
Мой удар огненным кулаком сотряс преграду, застав её трещать и осыпаться кусками льда, а второй удар завершил дело, разнеся её вдребезги.
Вот только второго убийце и самого Острогова за ней уже не было, только ледяной покров, словно живое существо поглощал с ног тело Елены, грозя ей заключением в ледяном саркофаге.
Рванув туда я, не складывая видимых печатей утратив окутывающий меня огонь, в секунду остановил вражескую технику, после чего с жутким спазмом в теле, харкая кровью, стал озираться по сторонам, ища врагов. Но их не было видно, как и тела сгоревшее до состояния головешки убийцы.
Услышав очередной крик Елены, я всё еще, будучи на чеку, повернулся к ней и, схватив её за подбородок, дабы она не крутила головой в страхе и паники, впился в её глаза, слагая свободной рукой печати разума.
А уже через пару вдохов, к сотворению печатей пришлось применить и вторую руку, склонившись над лежавшей в снегу девушкой.
Пробираясь сквозь дебри чужой техники, я незримо бороздил отголоски иллюзий навеянных Елене Остроговым, и ужасался их картинам, ощущая на подсознание нечто до боли в груди знакомое, но словно скрытое за кошмарами видений.
Распутывая клубок техник разума, в который словно в кокон была запутана Елена, я чувствовал, что большая часть работы хоть и топорно и грубо, но была проделана.
По моим щекам из глаз лилась кровь, но они были широко распахнуты, не разрывая зрительный контакт с Еленой ни на секунду, которая была к ним прикована, словно незримыми канатами.
Пробираясь через очередную путаницу техник наложенных на Лену, я на грани сознания и подсознания, увидел, как она странно и не свойственной ей улыбкой улыбнулась осознанно посмотрев мне в лицо.
Её плечо дрогнуло, поднимая замёрзшую покрытую снегом руку, и робко прислонив ладонь мне к голове, провела ледяными пальцами от виска до подбородка, после чего бессильно уронила руку в снег, вновь уходя в бессознательное состояние.
Это было мимолётное действие, но от него моё тело сжалось в щемящей тоске и боли, чуть не выводя меня из медитативного состояния.
В дали же послышались крики и хруст снега и крики, которые не сулили мне ни чем хорошим.
Мне нужно было совсем немного времени, дабы разбить последние центры чужой техники, от чего я не глядя на бегущих людей, поднял снежный шквал и обрушил его на тех, кто вот-вот должен был добраться до нас, и с большей скоростью и рвением погрузил своё сознание в разум Лены.
В скрытым от многочисленных глаз кабинете, в тайном месте, находившегося практически в центральном районе Петербурга на диванчике сидел князь Решкин-Флинфхов, и слегка покашливал от сигарного дыма, который заполонил комнату.
Напротив князя куря сигару, сидел мужчина с ухоженной бородкой, в костюме тройка, а во главе комнаты попивая из бокала алкоголь, за столом в кресле восседал Аркадий Острогов.
— Ну, что вы такой недовольный батенька? — Улыбаясь, выпускал клубы дыма мужчина, сидевший напротив.
— Так Елена жива. А я вроде просил её убить. — Слегка опасливо протянул полный мужчина, вертя в руках стакан с тёмно-золотистым содержимым.
— Считайте, что для светского мира она мертва, — поставил на стол бокал Аркадий Острогов. — Она уже не станет главой клана. Она опасна для окружающих и себя самой. Само её присутствие в жизни рода Полозовых, для них сродни нависшему над ними мечу. Её либо запрут вдали от общества, либо она умрёт от своих собственных рук или рук аристократов. Но даже если она избежала такой участи, — улыбнулся Аркадий. — Она всё равно уже знатно подмочила репутацию рода. А Оражен, как вы и хотели, обвинён во всех смертных грехах. Он больше не будет стоять на вашем пути к женитьбе на Анастасии Полозовой. Как я слышал, не без вашего участия, его убрали с глаз долой из Петербурга. Но если вас так расстраивает факт существования Елены Полозовой. Мы компенсируем это скидкой на наши услуги, если такие потребуются для вас. — Расплылся в улыбке Аркадий.
Я сидел в своём кабинете и дописывал последнее послание, которое уже после нескольких строк должно было, отправится в конверт, который я скреплю восковым оттиском.
Прошло уже три дня с момента покушения на Елену, по пришествию которых я вновь был на относительной свободе. Но это сейчас, а день назад я стоял в просторном
