змей, терпел. И снадобья. И молчание это, выматывавшее душу. И то, что у него, оказывается, тоже есть душа.
– Ты жил с ними.
– Долго. Кости мои срослись, но как-то… Когда города умирали, силы их ушли. И мои собственные не вернулись. Точнее, возвращались, но медленно и по крупицам. Это племя называло себя детьми Медведя. Они не стояли на одном месте, ибо бизоны выедали траву и шли дальше, а они шли за бизонами. Я привык. Не сразу. Не знаю, сколько времени прошло, но я вдруг стал говорить. Был там один мальчишка. Его родители погибли. Племя не бросило его, но и дома у него не было. Как и у меня. Он присматривал за мной. Я… стал говорить с ним.
Эва молчала.
Что тут скажешь.
– День за днем. Год за годом.
И тот, кто сидел, закутавшись в грязные шкуры, решился встать. Пусть не сам, пусть опираясь на руку подростка-орка.
Сделать шаг.
Другой.
– Он, тот мальчик, был мал и слаб. Еще и хром. Из него не вышло бы охотника. В нашем городе его не стали бы мучить жизнью. Но он оказался сметлив. И я стал его учить. Эти их снадобья… они были совершенно бестолковы. Я же кое-что помнил. Из прежней жизни.
Картина внизу меняется.
Время течет. И рисует узоры рек и озер. Красит земли то зеленью, то снегами. Красиво. Очень даже. Эва запомнит. И нарисует что-то похожее.
– После оказалось, что у него Дар, пусть и слабый. И я поделился кровью.
– Зачем?
– Драконы, каковы бы они ни были, первые дети Творца. И в их крови звучит эхо его первозданной Силы. Кровь дракона исцеляет. Болезни так точно… Избавит от ядов, проклятий… от многого. Я проверял.
В этом Эва не усомнилась.
– Даже притом, что у меня не осталось сил, она действовала. И искра его Дара стала пламенем. Правда, Дар вышел таким… весьма своеобразным.
– А потом?
– А потом я все-таки умер.
Какой-то не слишком радующий финал. Эва нахмурилась.
– Не печалься, дитя. Я устал жить. Когда ты один, когда ты последний в своем роду, когда каждую ночь ты слышишь голоса своих братьев и сестер, которые умерли, но не обрели свободы… когда день за днем мир меняется и ты понимаешь, что в нем не осталось места, смерть начинает казаться избавлением. Я научил его всему, что знал, – того, кого, пожалуй, мог бы назвать сыном.
– И умер.
– Да… на берегу.
– Но все одно остался? И умер ты человеком? Или…
– Он хорошо распорядился моим Даром, тот мальчик. Да, для него время шло быстрее. И я видел, как он нашел женщину, которая не посмотрела, что он хром и слаб. Она вошла в его дом и родила ему детей. И мне тоже, ибо в крови их была часть моей… Я дал им еще. Почему-то это показалось важным. Я видел, как они растут. И как появляются на свет их дети. И снова учил, долго. А потом все-таки устал. И когда решение было принято, мы пришли на берег. Мой сын, чей срок тоже давно вышел, и я. Я уже набрал достаточно Силы, чтобы ненадолго вернуть себе истинное обличье.
– Ты…
– Поднялся в небо. Тебе не рассказать, дитя, какое это счастье, подняться в небо. Я взял его с собой. Как обещал когда-то. Так что да, мы умерли счастливыми.
– Но ты не ушел.
– Нет. Выяснилось, что с клятвами нужно быть аккуратней… я пообещал своему сыну, что буду присматривать за его детьми. Вот и… – Дракон поднялся выше.
И выше.
И еще выше.
Интересно, а сможет ли дракон долететь до солнца?
– Старший из потомков его… и моих, умел видеть сокрытые пути. Мы говорили. Он искал способ отпустить, однако не находил… Я подарил ему кость. А он сделал дудочку.
По спине Эвы поползли ручейки пота.
– Потом… Они возвращались. И играли мне. Дети моих детей. Они почти забыли, зачем это делают. Но я отзывался. И приходил. Помогал чем мог, но мертвецы на многое не способны… совет вот дать разве что. В последний раз музыка играла давно.
Туман внизу.
И поле.
Или нет? Берег? Река, да, река… и Эва понимает, что это место, из которого вырос город, он и сейчас есть, только совсем другой. Дома и домишки, спутанные улицы. Корабли какие-то.
Люди в красных мундирах.
Их много. И пушки. И… война? Нет.
– Тот, в ком жила моя кровь, пришел за советом. На самом деле совет ему не был нужен.
А с другой стороны долины – волокуши и шатры.
Костры.
Племена. Не только орки.
– Он желал мира. Он верил, что мир возможен. Что земли вдоволь для всех. Их никогда не было много, детей моей крови. И крови моих братьев… Не я один был таким щедрым, как выяснилось.
– Их убили, да?
Эдди ведь рассказывал ту историю, из прошлого.
– Я услышал, как оборвалась нить его жизни. И песня смолкла. Надолго.
– Ты…
– Будь я жив, я бы поднялся в небеса и… – Дракон дохнул пламенем, вот только то было белым, как туман. Он падал вниз не яростным огнем небес, а белым пухом снега, укрывая тот давно не существующий город. – Но я мертв, девочка. И что я мог?
– Но ты не получил свободу.
– Именно. – Туман укрыл все. И стер. И снова появился берег, то ли давний, то ли нынешний. – Стало быть, нить моей крови не оборвалась. Я знал. И ждал.
– И дождался? Да? – Безумная догадка, но… как иначе.
– Да, дитя. Дождался. – Дракон опустился на берег и стал человеком. Точнее, кем-то очень на человека похожим. – Я слышу свою кровь. Но он не слышит меня.
– А я, выходит…
– Ты – просто маленькая птичка. – Дракон протянул руку и дыхнул огнем, и Эва вновь стала птицей. – Та, которой даровано пересекать границу… беспечная, неспособная защититься. К счастью.
Выходит, Эва сама виновата.
– До тебя я дотянулся. А ты приведешь его.
– А… – Странно говорить, когда ты птица. – А если он откажется?
Дракон рассмеялся. И смех его был хриплым.
А еще теплым.
– Скажи… скажи, что этот совет ему пригодится. И что в мире, куда хочет попасть проклятый, мертвый дракон – вполне себе сила…
Особенно если живых у тебя нет.
– Лети. – Эву подкинули. – Лети и скажи, что бояться нечего… не здесь.
Наверное, это хорошо.
Но додумать Эва не успела, короткие крылышки подбросили ее вверх. И вернули в тело…
Глава 37,
в которой леди изволят болеть, выздоравливать и гулять
Проснулась я с трудом. Да
